Фильм

Два дня, одна ночь

В аннотации было написано: "Всего два дня и одна ночь есть у Сандры, чтобы убедить коллег по работе участвовать в повторном голосовании, где решается её судьба: её уволят и выплатят премию в 1000 евро всем остальным, и за это уже проголосовали почти единогласно". Можно ожидать захватывающих диалогов и интриг, но нет: только что выкарабкавшаяся из депрессии женщина, преодолевая унижение, постучится в каждый дом, чтобы задать один вопрос: "Ты бы мог в понедельник отказаться от премии и проголосовать, чтобы я осталась? Мне нужна работа". Будет небольшой обмен репликами, и она пойдёт дальше. Вот и всё.
Настоящий шедевр - это фильм, который, возможно, не так захватывающе смотреть, но который не отпускает долгие часы после просмотра. Удивительный психологизм, по силе воздействия равный посещению качественного специалиста: готовых ответов не будет, зато будут правильные, порой неожиданные вопросы к себе, откровения, новые направления для самоанализа и пробивающиеся сквозь депрессивный быт глухой франкоязычной провинции луч надежды, без которой, как известно, путь один - пачка снотворного. И выверенные минималистичные кадры, в которых при внимательном рассмотрении - весь свёрнутый космос.
Гениальное кинематографическое рассуждение на давнюю тему, что "спасение утопающих - дело рук самих утопающих", заставляющее искать в себе росток, могущий пробить камни пройденных дорог.

Представленная на кинофестивале в Канне эта – очередная – социальная история братьев Дарденн, фабулу которой вполне можно уместить минут в двадцать, рассказывает зрителю историю выбора между собственным материальным профитом и самопожертвованием в формате экзистенциальной гуманности. Проблема, которая, пожалуй, не является особенно актуальной для российского общества в ее прямом формате, может восприниматься несколько шире – это становится особенно очевидным в финале, когда проблематика развития сюжета разворачивается бумерангом в сторону героини: что выберет она? От ответа на этот финальный вопрос и будет зависеть способность человека оставаться таковым. Не изменяя своему формату повествования, братья Дарденн в действительности обрекают зрителя на неторопливое болото, которое однако отмечается совершенно замечательной актерской игрой Марион – она превосходна почти также, как и в "Ржавчина и кость", очень естественной подачей ординарной жизни франкофонной части Бельгии и оттеняется возможностью почитать что-нибудь политическое в телефоне и посмотреть красивые фотографии молодых Денев и Депардье.

Мне очень хотелось посмотреть душевный фильм про правдивую жизненную историю. Устал от спецэффектов и гламурных комедий. Порекомендовали друзья. С первых минут фильм увлекает. Хотя ничего особенного и не происходит - ну уволили, ну надо поговорить.А потом сидишь и переживаешь за героиню.

Сильное кино для киногурманов

Характерной и, пожалуй, наиболее зримой чертой всего сознательного кино-, и мифотворчества бельгийских братьев-режиссеров Дарденн, находящихся с конца 90-х годов в авангарде всего бельгийского авторского кинематографического пространства и издавна принадлежащих к ведущим фаворитам Канн, является то, что в преимущественном большинстве своем герои почти что всех откровенно минималистских и гиперреалистических работ постановщиков относятся к категории людей неблагополучных, поставленных по воле обстоятельств или же рока на грань выживания, отправленных в расход на социальное дно, из которого им выкарабкиваться иногда просто тяжело, но чаще всего - невозможно. Молодые ли это семьи с детьми или состоявшиеся люди со своими цепкими взглядами на окружающее их мироустройство - герои Дарденнов как в их ранних документальных картинах, так и в полноформатных гиперреалистических зарисовках от "Двуличного" до "Обещания", от "Розетты" до "Молчания Лорны", от "Дитя" и до последнего по времени творения Дарденнов, фильма "Два дня, одна ночь" 2014 года, представленного ранее на Каннском кинофестивале и удостоенного приза экуменического жюри - переживают глубокие личные внутренние кризисы взаимоотношений на фоне откровенно враждебного окружающего их внешнего мира. Образуя единое типологическое и синематическое пространство, все фильмы Дарденнов по сути своей создают этакий полифонический и многоголосый монофильм со множеством героев, драматургических перипетий, этакую кинематографическую "Ругон Маккару" с единой идеологической базой, рисуя на выходе рельефный портрет всего современного европейского общества.
"Два дня, одна ночь" в этом художественном каноне воспринимается уже как неоднократно спетая песня, самоповтор, но новый лад, полный на сей раз не только привычной для режиссеров острой социальности в духе инвективы, обличения, граничащего с вызовом. Впрочем, и самоповторы чрезвычайно характерны для Дарденнов, которые буквально в каждой своей картине стремились воспроизводить реальность с той дотошностью, которая при определенных обстоятельствах может успешно граничить с чернушностью. Но ей, слава Богу, Жан-Пьер и Люк никогда не страдали. Традиционалистская для Дарденнов гуманистическая патетика в этой картине чуть смазана неожиданной политизированностью всего происходящего в картине. Определенно, "Два дня, одна ночь" в своей типологической принадлежности относится к лентам, продолжающим бунтарско-пролетарские традиции итальянского неореализма, опираясь на изыскания Элио Петри и Джузеппе Де Сантиса, только украшенного переиначиванием на современный лад практических находок и французской "новой волны". Кажется вовсе неслучайным, что на нынешнем Каннском кинофестивале новый фильм Дарденнов соперничал с новой же картиной "Слова, прощайте!" гранда новой волны Годара, проиграв ему по форме, но выиграв по гамбургскому счету по своему содержанию.
Положенный в основу сюжета "Двух дней, одной ночи" конфликт априори социален и ложится не только реалии современной Бельгии, но и всей Европы в целом, столкнувшейся как никогда до этого с высоким уровнем безработицы, тотального корпоративного разложения и финансовой нестабильности, отягощенной погоней за длинным долларом, но не за ценностью человеческих судеб. Корпорации безлики, профсоюзы слабы, пролетарий ничтожен - такова расстановка моралите в начале фильма, драматургия которого предельно насыщенна, строго дозированна и концентрированна и она уложена как раз в два дня и одну ночь, когда главной героине ленты, Сандре, и ее соратникам по несчастью дано шанс изменить положение, восстать против произвола и восстановить право пролетария на свой путь в рай, не минуя, однако, ни Лимба, ни Чистилища, ни Ада. Фильму присуща некоторая, даже в чем-то нарочитая театральность, впрочем, лишенная шелухи привычной для театра утрированности, ибо в нем царствует реализм и искрящаяся пронзительность. Дарденны, тривиально начав ленту с истории об увольнении, стремительно и беспристрастно меняют векторы оценок всех без исключения поступков главных героев, которым не присущи на антагонистичность, ни протагонистичность. Драма рабочего класса превращается в трагедию общества, обреченного на тягостный выбор между "плохо" и "очень плохо". Вернуться в насиженные и натруженные годами рутинной работы места, но при этом стать конформистом, предателем идеалов, или продолжить борьбу, встав на грань выживания, перейдя черту бедности, став социально нищим и парадоксально духовно богатым. Просто борьба за свое место под солнцем в фильме вскоре оборачивается борьбой за души, за их чистоту и верность идеалам, за преданность не только корпоративным божкам, но и собственной морали, которая, впрочем, хрупка. Хрупка и неоднозначна. Дарденны совсем не стремятся к романтизации или героизации собственной главной героини, по сути носителя центрального морального стержня, выразителя волнующих их проблем. Она - неотъемлемая часть той системы, против которой ей приходится бороться, часть, решившая отделиться ввиду потери ориентиров в жизни из-за депрессии. И противостоят ей такие же персоналии, которые до поры до времени не хотят бороться. Им уютно в своем статус-кво, в своей коллективной Я-ме, и Я тут является олицетворением слепого Мы, которое одним махом карает или спасает. Коллективное бессознательное сталкивается с мощным индивидуализмом, и победа будет лишь пиррова. При всей своей кажущейся очевидной прямолинейности и даже декларативности финал в "Двух днях, одной ночи" не является открытым. это не столько внутренний выбор Сандры, сколь воля самих режиссеров, избравших для нового пролетариата путь борьбы и нищеты, путь революции и контрреволюции.

Пока работница завода солнечных батарей с двумя детьми, мужем и двухэтажным ипотечным домиком впала от такой красоты в депрессию и приходила в себя, глотая Ксанакс, руководство решило сократить ее ставку. Извечный европейский защитник пролетариата в виде профсоюза по непонятной причине на фабрике отсутствует. На повестке дня голосование 16 коллег — получить премию или сохранить коллеге работу, потеряв при этом 1000 евро. Похожая на усталую зомби героиня Котийяр отправляется по домам сослуживцев, дабы в ходе предельно лаконичных бесед попросить их предпочесть деньгам трудовую солидарность:
- Нам разрешили провести тайное голосование. Пожалуйста, откажись от премии — мне нужная эта работа.
- Я не против тебя, но моя семья рассчитывает на премию, потому что… (далее пяток вариантов различной степени банальности — от ремонта до расходов на нового бойфренда).

Моральная дилемма, описываемая здесь Дарденнами,- на уровне урока литературы старшей средней школы и в лучшем случае заслуживает посредственной производственной драмы советских времен, а скорее — журнальной заметки или коротенького рассказа. Уровень исполнения и проработки — еще ниже. Пресно, блекло, как в плоскости идей, так и на уровне эмоций. Полнейший минимализм в худшем смысле слова. Персонажи, приближенные к простым людям, ведут себя как манекены. Каждая минута пропитана вялостью, сонливостью. Энергии нет ни у героев, ни у самих Дарденнов — сценарий и режиссура схематичны, примитивны, скучны. Даже попытка суицида претендует на звание самой безэмоциональной в истории кино.

Судя по положительным отзывам критиков и многих зрителей, до глубин души проникшихся заявленной моральной проблемой, и те и другие не сталкивались ни с чем подобным с той самой средней школы. Ни в жизни — блаженны неведущие — ни в искусстве (то ли не видены, то ли забыты десятки по-настоящему сильных фильмов и книг), ни в описаниях многочисленных социальных экспериментов, демонстрирующих людские эгоизм и конформизм.

Как данная совершенно поверхностная мелкая поделка, написанная грубыми мазками, заслуживает внимание Канн и собирает призы — отдельный вопрос, свидетельствующий о явном кризисе осознания социальной и в целом этической проблематики. Если теперь это считается «глубочайшим экзистенциальным фильмом», то деградация налицо.