Фильм

Кроваво-красный

Сам Ардженто считает этот фильм лучшим в своей карьере.Британский актер Дэвид Хэммингс, ставший звездой европейского кино после фотоувеличения Антониони, играет здесь пианиста, ставшего свидетелем жестокого убийства соседки.Зло в этом фильме как будто разлито в воздухе и уже не обращаешь внимания на немного абсурдный детективный сюжет,Эффектные начальные титры взрывают мозг и начинаешь наслаждаться атмосферой тотального безумия.

Во время представления женщины-медиума (Маша Мерил), которая вроде бы умеет читать судьбы людей по их ауре, происходит довольно странный, если не сказать пугающий, случай – одного из зрителей она не только называет убийцей, но и заявляет, что тот будет снова убивать. Некоторое время спустя медиума жестоко убивают практически на глазах у учителя музыки Маркуса (Дэвид Хэммингс) и его пьющего друга гомосексуалиста Карло (Габриэль Лавиа). И, если последний довольно философски относится к увиденному, так как сам мчится на всех парусах к смертельному исходу, то Маркус решает лично ввязаться в расследование и найти, кто и зачем убил невинную женщину, так как он увидел что-то в доме, когда забегал туда сразу после преступления. Но что именно он увидел, понять не может, хотя и осознает насколько это важно. В дело вступают странные и запутанные истории из прошлого, тянущие за собой ножи, повешенные куклы, заброшенные дома и пугающую музыку итальянских прогрессивщиков из легендарной группы Goblin. Шедевр из копилки «джалло» от мастера своего дела.

В начале своей карьеры Дарио Ардженто довольно быстро снял три больших фильма, которые во многом предопределили тематический и стилистический облик жанра «джалло», после чего зачем-то снял странный и ненужный фильм «Пять дней в Милане», а после провала решил вновь заняться тем, что он умеет лучше всего и, пересмотрев собственные наработки и доведя их до совершенства, снял чуть ли не идеальный фильм-«джалло».

Сценарий, написанный Бернадино Дзаппони, по идее самого Дарио Ардженто, своей плотностью событий явно на голову сильнее всех трех первых фильмов режиссера. Хотя, конечно, сходство с «Птицей с хрустальным оперением» не увидеть очень сложно. Фильм также начинается с убийства, свидетелем которого становится случайный прохожий, который тоже видит что-то странное в сцене преступления, но не может понять что, мучается весь фильм, пытаясь оттолкнуться от странной, даже страшной картины, которую находит во время своего расследования и оказывается, что этот странный момент воспоминания является ключом ко всему преступлению вообще. Ну и всякие мелочи тоже на местах – главного героя чуть не убивают перед тем, как он рассекречивает убийцу, его первый подозреваемый оказывается невиновным и лишь покрывает настоящего убийцу, и прочие подобные детективные мелочи, ставшие за долгие годы использования с тех пор избитыми клише.

Весьма занятно, что на роль Маркуса взяли Хэммингса, парня, который знаменит в первую очередь тем, что снялся в фильме-загадке Антониони «Фотоувеличение», в котором он сыграл фотографа, вроде бы снявшего преступление, но способного это доказать даже себе. Примерно те же танталовы муки он испытывает и в истории, рассказанной картиной «Кроваво красное» - пусть в этот раз тела он спокойно способен найти, но вот причину их появления он теряет все больше, чем дальше пытается пробраться в своем расследовании.

Достаточно занятно, если разобраться, устроена взаимосвязь между Маркусом и Карло. Оба они любят джаз, и при этом никто из них не был в США. Оба испытывают довольно нестандартные влечения сексуального характера. И, если с Карло все довольно прозаично – он гей и гей открытый, то треснувший сексуальный мир главного героя остается за занавеской тайны, хотя некоторые всполохи в виде шуток или оговорок немного проливают свет на тот факт, что там все не так просто. Оба живут в плену собственных переживаний детских лет. И оба довольно беспомощно плывут по течению истории и лишь благодаря вмешательству посторонних лиц и случайному стечению обстоятельств появляются в важных точках сценария. Но, что интересно, эти два важных полюса картины не являются главным источником напряжения, конфликта фильма, они лишь символизируют моральную двойственность мира творчества Дарио Ардженто.

Возможно это стало еще одной причиной, почему американская критика фильм не полюбила. В дополнение к тому, что снята картина, как это бывает у Ардженто, относительно непросто (если сравнивать с обычными ужастиками и триллерами американского производства). В первой сцене зрителю демонстрируется довольно абстрактная, но жуткая сцена убийства во время Рождества. Во второй – джазовый ансамбль, репетирующий в заброшенном театре. А в третьей – лекция медиума в зале. Следующие пара сцен тоже мало что дают к пониманию всей последовательности предыдущих сцен, которые даже сопровождены совершенно разной музыкой (детская песенка, джазовая зарисовка, жесткий прогрессив-рок). И лишь только досмотрев фильм до конца, все становится на свои места. Но с понятия канонических представлений о том, как (следствие от «для кого») снимались фильмы ужасов в США, подобная структура фильма явно выглядит непонятной, вызывающей и «неправильной». Равно как и моральный фон всего фильма.

Довольно дезориентирующим фильм оказывается и на уровне работы внутри той или иной сцены. Ардженто постоянно меняет способ съемки, склеивая ракурсы общего плана под разными углами, кажущимися лишними или неважными для общей истории средние планы с субъективной камерой, представляющей мир глазами таинственного человека, который, похоже, имеет много общего с первой сценой, показанной в фильме. Еще больше путанной выглядит сцена убийства медиума, когда ультра-близкие ракурсы, пугающая музыка и таинственный шепот окончательно дезориентируют зрителя, перед тем, как убить героиню Мерил.

Более того, даже такой прием, как субъективная камера от лица маньяка-убийцы, который был уже известен к тому времени и активно использовался в жанре ужасов (хотя не стал еще избитым клише), в руках Ардженто используется нестандартно – когда зритель уже казалось бы привык к подобному показу, режиссер резко меняет угол показа сцены. И это не говоря о пугающий интерлюдиях с участием кукол, картин и прочих жутких вещей. Что это такое? Реальные объекты, каким-то образом, которые сыграют свою роль позже в истории? Или это какие-то символы, но что они символизируют? Или это слепок восприятия мира маньяком, но тогда есть ли в этом какой-то ключ к пониманию его мотивов или это просто специально приправленные сцены, помогающие как можно более точно проникнуться атмосферой безумия и страсти к насилию, что поработили разум существа, бывшего когда-то человеком?

Впрочем, для поднятия настроения безумия Ардженто и без этого использует весьма лихой контингент образов, которые так или иначе попадают в кадр – сумасшедший на мотоцикле с итальянским флагом, грызущиеся собаки, напевающий продавец фруктов, маленькая садистка с ящеркой, и так далее, и тому подобное. Более того, даже некоторые действия тех или иных героев являются скорее эстетическими элементами, чем необходимостью, обусловленной логикой или повествование. Особенно ярким примером является «атака» Маркуса куклой, выезжающей из-за двери, вынуждая его совершить своего рода убийство и еще теснее морально связывая его с тем, за кем он охотится.

Так или иначе, но фильм «Кроваво красное» стал большим шагом вперед для Ардженто и как режиссера. Да, это вполне объяснимо с одной стороны тем фактом, что он уже набил руку и это его пятый фильм, а с другой – увеличением бюджета, что в свою очередь гарантирует больший полет фантазии. Но Ардженто явно прогрессирует как постановщик. Музыка в фильме отныне не иллюстрация движущимся картинкам, а неотъемлемая частью повествования, местами даже заменяя диалоги, добавляя необходимую смысловую составляющую. Камера чувствует себя на сцене более свободно, а цветовая окраска становится более яркой и насыщенной, что очень идет подобного рода фильмам. Весь фильм более содержателен и ярок в стилистическом плане чем практически вся первая трилогия режиссера, тем самым задавая тон будущим картинам режиссера.