Фильм

Приди — и увидишь рай

Не очень характерная для творчества Алана Паркера лента, посвященная сложностям идентификации японских эмигрантов США во время второй мировой войны. Не секрет, что когда Япония разбомбила Перл-Харбор, в Штатах народ в одну ночь оказался настроен против всей японской нации не очень мило. Так случилось и с семьей Джека МакГарна (Дэнис Куэйд), истинного американца, который женился на японской девушке Лили (Тамлин Томита), что тогда было не так принято, как сейчас. Впрочем, Лили японкой является только по национальности, ведь Японию она в глаза не видела, родившись и выросши в Лос-Анджеле. Однако, когда начинается война, в паспорта никто особо не смотрит и коли рожей похож на японца, то будь любезен отправиться в миленький лагерь, по своему устройству напоминающий худшие вариации индейских резерваций, где семье Лили предстоит перенести сложности не только физические, но и моральные – на чьей стороне быть, ведь все вокруг ожидают от тебя про-японских настроений, а ты вроде как и американец. До того, как стать по-настоящему мультинациональной страной, в которой мирно уживаются самые разные нации, США в начале второй половины 20-го века пришлось пройти через нелегкие уроки.

Довольно неплохой, местами трогательный, местами эксплуатирующий темы, которые слишком часто эксплуатируют, фильм, в название которой Алан Паркер, для придания дополнительной глубины, вынес строку из стихотворения Анны Ахматовой, вот так вот! Скроен фильм ладно, чего уж там. Драматургически сюжет описывает весьма убедительный овал, охватывая столь много сопутствующих тем, сколь только успевает. Есть и не желающий мириться с собственным американским настоящим отец семейства, гордый настолько, насколько может быть только японец и готовый скорее умереть, чем жить в бесчестии. Есть и молодой человек, у которого внезапно просыпаются националистические чувства по поводу страны, которую он видел только на фотографии. Есть и проблемы межрасовых любовных отношений, которые эволюционируют на фоне поколений. Есть и отголоски войны, но она тут не важна, да и не выходит за функции создания нужной среды, чтобы поднимаемые режиссером вопросы поднялись как следует. Есть и боль людей, которые уехали из своей страны и поэтому не приняты там, но которые не прижились в новой стране (пусть и проблемы ассимиляции в палитру проблематики фильма не входят).

Конечно, надо отдать должное, что при подобном заявленном ассортименте проблематики, фильм мог бы оказаться гораздо более жестоким, яростным и злым, однако сила тяжести любовных отношений не дает фильму оторваться от изначальных координатных точек и там, где кто-то бы развернул очередной «список Шиндлера», Паркер пускает фильм парашютом на территорию любви и поддержки, причем не только романтической, но и семейной. В конце концов фильм, в котором герой Куэйда мог бы или поднять восстание в лагере или с боями прорываться к своей любимой, на деле оказывается фильмом про то, как мать Лили принимает своего зятя, которому ради этого пришлось пережить многое.

Продолжая изучение Каннского фестиваля 1990 года, посмотрел «Приди и увидишь рай» Алана Паркера, который никаких наград в итоге и не собрал. Кино раскрывает малоизвестные страницы истории США, где во время Второй мировой в стране возникли японские гетто. Ну то есть тема примерно понятна: любовь и война. Сталкивать оба этих явления дело конечно не новое (разве что Гомер мог похвастаться новаторством), поэтому что-то ещё писать про сюжет смысла нет, там даже концовка понятна сразу, потому что весь фильм сплошные воспоминания.

Вообще, Паркер, при всей его помпезности и величии, на меня порой производит очень унылое впечатление. Ну то есть дядька в каждой картине выходит с открытым забралом против огромной политической машины, пинает ее ногой, кидает камнями в стекла, а машине хоть бы хны — прет и прет. Причем для убедительности собственных слов Паркер может даже и мечтает, чтобы его стальные зубчатые колеса переехали, но всегда не удается. Иногда даже из машины вылезает комиссар в пыльном шлеме и сэру Алану спасибо скажет, а Паркер ему в ответ: «Пожалуйста!» — на том и разъедутся. Кино про японские гетто — очередной пример, когда культурный и миролюбивый человек пытается заняться ну в общем-то не совсем своим делом, т. е. ему может стоит листовки печатать или «I have a dream» писать, а он коктейли Молотова на кухне варит. Так же и Паркер, обличает американский империализм, который в степень шовинизма переходит, но делает это очень чопорно — по-английски, одним словом. Апеллируя к демократии и human rights, режиссер совершенно не позволяет себе скатиться в маргинальщину, которая в таких фильмах убедительнее и нагляднее всего смотрится. У Паркера же все дистанцировано настолько, что Ханеке просто изувером-садистом на его фоне выглядит. Ну и плюс к этому желание объять необъятное и собрать в себя всего-всего и побольше, на выходе дает пошлятину, от которой не по себе становится (вот там например японский мальчик вступает в ряды американской армии, а потом его маме звезду героя приносят, посмертно разумеется). В итоге получается не крик души и не политический манифест японской нации, а какой-то «Доклад о нарушении прав национальных меньшинств в США в период 1941—45 гг.»

Что там ещё странно, так это исключительно социальный подтекст всего происходящего, т. е. у Паркера люди — это единый пласт, который собственно не имеет культурных дефиниций, а должен раствориться в едином западном пространстве, в котором всем комфортно и хорошо: японцы в покер дуются с сигарами и виски, тут же женщины свинг и госпел исполняют, да они даже вилками все едят (кроме ортодоксальных японцев, которые это делают именно что в силу привычки, а не потому что так принято на Родине). Вот и получается так, что жилищное гетто для японцев — это ужасно и недемократично, а вот навязывание чуждой культуры — акт непримечательный и скорее носит характер просветительский, нежели деградационный. Не уверен, что всё так просто, и что права человека умещаются в системе «вкусная пища — наличие перегородок в общественных туалетах». Всё-таки помимо материальных потребностей, у людей есть потребности иного рода, поэтому духовное гетто вещь куда более страшная, хоть и неприметная. А то тут можно из одних молотков в другие превратиться.