Фильм

Мать и дитя

Стареющая медсестра (Бенинг, «Красота по-американски») ухаживает за больной матерью, тоскует по отданной много лет назад в другую семью дочери и ненавидит весь свет. Целеустремленная юристка (Уоттс), отданная в младенчестве на удоче­рение, мечтает стать окружным судьей, любит подчинять себе мужчин (включая шефа в исполнении Сэмюэля Л.Джексона) и не любит подчиняться женщинам. Еще она ненавидит весь свет: верный знак того, что медсестра — ее родная мать, если вам мало других доказательств.

Два могучих женских образа — достаточное оправдание для существования фильма колумбийца Родриго Гарсии («Девять жизней»). Останься он двойным портретом по-своему изломанных жизнью незнакомых людей, двигающихся навстречу друг другу, — цены бы ему не было. Наоми Уоттс играет тут ненависть ко всему, что принято считать общечеловеческими ценностями, умудряясь не впадать в смехотворную демонизацию, а Аннетт Бенинг с пугающей точностью ­переносит на экран очень американский тип постклимактерической женщины в футляре, реально скалящей зубы при любой попытке пробиться к ней из внешнего мира. Их взаимное заочное оттаивание с каждым шагом по дороге, которая неведомым им самим образом ведет навстречу друг другу, — зрелище сентиментальное, но не слащавое в отличие от всего того, что наворочено вокруг их истории. Будто угождая своему продюсеру Алехандро Гонсалесу Иньярриту, снявшему «Вавилон», Гарсия помещает двух главных героинь в центр целого тайфуна из матерей и дочерей (их тут чуть не десять пар): латиноамериканская домработница матери Бенинг, слепая соседка Уоттс, одна негритянка, которая хочет усыновить, другая, которая хочет отдать ребенка, и их многочисленные родственницы. Все эти перекрещенные судьбы должны бы складываться в гимн родительской заботе и надежде на лучшее, но, увы, скорее скручиваются на манер порции сахарной ваты на палочке.