Фильм

Великолепное воскресенье

Классический послевоенный «догероический» Куросава с трогательной, а местами и вовсе душещипательной (привет итальянцам из неореалистической волны) историей о двух молодых влюбленных Юзо (Исао Нумасаки) и Масако (Тико Накакита) и одном дне из их жизни (воскресенье, если кто не догадался). Они самые простые люди, переживающие все беды и лишения, что выпали на долю молодых людей, кому выпало вставать на ноги сразу после войны. В их планах – вечная совместная жизнь и свадьба, но быт и реалии этому всячески мешают. Вместе они получают 1200 йен, половина из этого уйдет на холодную комнатку без солнца и с видом на туалеты соседнего завода, и при этом им еще полмесяца придется голодать. Денег нет практически ни на что – ни на билет у перекупщика, ни на чашку кофе, в который хитрые владельцы кафе капнули молоко и подняли цену в два раза. Единственное утешение для несчастных ребят – мечты и фантазии. Но и в них может ворваться холодный ветер.

Довольно поучительно как этот, по большому счету, прошедший под радарами кинопоклонников фильм, перекликается не только с творчеством европейских послевоенных современников Куросавы, но и его же темами, спустя пару десятилетий. К мечтам и снам в жизни человека, человечества, Куросава блистательно вернется значительно позже, а пока он использует их как единственную отдушину для несчастных и бедных влюбленных, реалии жизни которых не позволяют им счастливо жить в мире настоящем – кругом нищета, безработица, разруха и только в фантазиях можно открыть на месте разрушенного здания собственное кафе, в котором никого не будут обманывать, а-то и поруководить невидимым оркестром, исполняющем симфонию Шуберта.

С точки зрения стилистики и авторского почерка, фильм явно уступает всем более поздним картинам, а также некоторым представителям того периода. Куросава строг и хрестоматиен при работе над «Великолепным воскресеньем», хотя нельзя сказать, что неузнаваем. Многие сцены, довольно сильные сцены, построены на том самом молчании, недосказанности, ограниченности в жестах. Например центральная сцена фильма (скорее по временному расположению в хронометраже, чем по значению), когда Юзо и Масако ссорятся в комнате Юзо, построена исключительно на этом. Местами же Куросава действует решительно и мощно, но что-то в его действиях вызывает внутреннюю нерешительность восприятия. Когда Масако кричит в камеру, обращаясь к зрителям похлопать и поддержать таких несчастных влюбленных, как они с Юзо, по коже бегут мурашки, но сцена слегка затягивается и тот факт, что фильм на этом не заканчивается, несколько осложняет ее восприятие в контексте всей картины.

В целом же фильм получился довольно сильный, но с позиции скорее высказывания, чем самой кинематографической работы, с позиции демонстрации действительности послевоенной Японии, а не режиссерских новшеств и постановочных приемов. Впрочем, так оно и должно было быть.