Фильм

Великое безмолвие

Снятый в 1964ом году фильм "За пригорошню долларов" произвел настоящий фурор в уже начавшем изживать себя жанре вестерна. Картина сразу же принесла мировую известность режиссеру Серджио Леоне, композитору Эннио Морриконе и исполнителю главной роли Клинту Иствуду. Кроме того "За пригорошню долларов" стал родоначальником нового жанра кинематографа, который окрестили спагетти-вестерном. Тем не менее, за время примерно десятилетнего бума спагетти-вестерна было снято всего порядка полутора - двух десятков действительно стоящих и интересных фильмов данного жанра. Помимо Леоне наиболее преуспели в этой области два других итальянских режиссера Серджио Соллима ("Сдавайся и расплатись", "Лицом к лицу") и Серджио Корбуччи ("Джанго", "Великое молчание", "Напарники"). Как раз о фильме Корбуччи "Великое молчание" и пойдет речь дальше.
В центре действия картины лежит история противостояния двух охотников за головами, достигших практически совершенства в мастерстве владения огнестрельным оружием. В своем фильме Корбуччи позаимствовал у Леоне антураж и общий стиль повествования, но, в отличие от своего более именитого коллеги, перенес место действия с равнин Мексики и Техаса в заснеженные горы. А в чем-то он пошел еще дальше. Если у Леоне главным героем был Человек без имени, то у Корбуччи это еще и человек без языка, который по этой причине получил прозвище Молчун. С данной ролью прекрасно справился французский актер Жан-Луи Трентиньян. Ну а главного врага Молчуна другого охотника за головами сыграл немец Клаус Кински. Несмотря на свой буйный нрав и взгляд настоящего маньяка, вжиться в роль хладнокровного и расчетливого убийцы у Кински получилось отлично. Следующее, что стоит отметить в данной картине, это необычно мрачная для спагетти-вестерна атмосфера. Как будто в воздухе витает злой рок, вселивший во всех жителей небольшого горного поселения чувство безысходности. Одним из наиболее ярких моментов, характеризующих общий дух фильма, является дилижанс, собирающий по дороге в город трупы убийц, за которых было назначено вознаграждение. Ко всему этому необходимо добавить прекрасную операторскую работу, большое количество красивых пейзажей и как всегда бесподобную музыку Эннио Морриконе. Именно такие композиторы способны сделать музыкальное сопровождение одним из главных участников действия фильма.
Итак, можно подытожить. Конечно, в "Великом молчании" нет того новаторства и блеска, который присутствует в фильмах Серджио Леоне. Вряд ли эта картина понравится абсолютно всем. Тем не менее, это отличное кино, которое обязательно оценят поклонники жанра. Ведь "Великое молчание" - это едва ли не единственный итальянский вестерн, снятый в снегах.

«Великое молчание» Серджио Корбуччи при всей своей кажущейся простоте кинематографического изложения и жанровой принадлежности к типическим спагетти-вестернам таковым по сути своей является лишь отчасти, если не сугубо косвенно. Форма — Корбуччи соблюдена. Мексиканские дуэли, пыльные салуны, брутальные охотники за головами, роковые девицы из борделей — весь этот привычный жанровый антураж в картине Корбуччи наличествует, однако без избыточности, без упоения кровопускательным насилием и эксплуатационной жестокостью. Все в меру и практически низведено до состояния аскезы, тривиального минимума, просто чтобы фильм втиснуть в рамки дикозападной мифологии. Линейность сюжетного повествования искусно заменена Корбуччи множественными зигзагами метафор и изобретательной символической вязью, которая, впрочем, в картине дешифруется далеко не сразу, только к финалу позволяя подступиться к Истине. Ровная режиссура почти не прерывается контрастными сценами насилия; фильм будто застыл на границе жизни и смерти. Содержание победило форму.

В «Великом молчании» грубая нить семантики творений Серджио Леоне искусно переплетается с новаторской синематикой как итальянского неореализма Висконти и Де Сики, так и французской новой волны Годара и Трюффо. Общность эта, впрочем, выражается не только на уровне кинематографического языка, в открытую полемизирующего с серджиолеоневскими спагетти быстрого приготовления, поданными под кровавым соусом, но и на уровне подспудных подтекстов и тем, которые Корбуччи затрагивает в своем фильме. Не «Чем жить?», а «Как жить». вот что в первую очередь волновало и итальянских неореалистов, и представителей новой волны, и этот же вопрос, близкий к риторическому, подхватил Корбуччи в своем «Великом молчании», сменив, впрочем, моральные акценты не в сторону витализма, пронзительного осознания жизни и ее ценности, а в сторону удушающего танатоморфоза, всепожирающей Смерти, подернув ее зыбкой дымкой тотальной меланхолии, истинной грусти и всеохватывающего сплина, экзистенциального горячечного бреда.

Безымянным главным героям, но при этом не обезличенным, лишенным черт шаблонности и шелухи субъективности, была дана лицензия на убийство, право на смерть без сожаления и покаяния, и они бесспорно прекрасны в своем искусстве кровожадных смертоубийств, однако философия жизни и смерти у каждого совсем не одинакова. Инь и Янь, Свет и Тьма — это и есть Молчун и Локо. Локо — пример героя, подвергнувшемуся процессу тотального обесчеловечивания, омертвения души. В противоположность ему Молчун, для которого смертный приговор есть лишь высшим актом справедливости, расплаты за деяния, за которые и он готов каяться в дальнейшем. Они словно Ангелы Смерти вершат свой бесчеловечный суд как над праведниками, так и над всеми неправедными, преступившими и законы человеческого существования, и божьего бытия. Однако, являясь слугами Смерти, лишь в финале, в этой метафорической мексиканской дуэли, они начинают задумываться о собственной жизни. Но не поздно ли?

Фильм невольно сравнивается с великой "долларовой трилогией". И выясняется, что помимо итальянскости оттуда взято ещё многое: немногословие(молчание) главного героя, его внешний вид(шляпа, борода и пр), музыкальный фон Морриконе и пр. Но есть и новаторство. Например ещё никогда вестерн на американскую тему не снимался на фоне сугробов и в целом суровой по-русски зимы. Не бывало в роли романтической героини столь очаровательной девушки африканских кровей (особенно красивой на фоне тех же снежных горных склонов). Да и совершенно неожиданная концовка, хотя, как говорят, есть и другая версия финала. Ну а изнутри фильм прост, где то даже банален, но не лишён того самого спагетти-вестерн-шарма. Без шарма совсем нельзя - итальянская киношкола обязывает.