Фильм

Враг государства №1: Легенда

Грабитель банков Жак Мерин (Кассель) терпеть не мог, когда его фамилию неправильно произносят, и потому сделал все, чтобы ее запомнил каждый ­по­лицейский и каждый репортер Фран­ции. Оказавшись на скамье подсуди­мых, он обличал коррупцию, а после доста­вал из штанов пистолет и брал в заложники судью. Играючи уходил от любой погони, а когда уйти было нельзя — встречал группу захвата шампанским. Дразнился, выдумывал себе несуществующую политическую доктрину, ­требовал закрытия тюрем как ­оскорб­ляющей человека институции. В общем, как мог приближал тот день, когда властям надоест его арестовывать и флегматичному комиссару Бруссару (Гурме) передадут пожелание президента Жискара д’Эстена утихомирить Мерина без суда и следствия на светофоре у блошиного рынка.

Учитывая, что первая часть приклю­чений Мерина, поставленная по его воспоминаниям (написанным в тюрьме и, по словам самого автора, наполовину выдуманным), заканчивалась жесточайшим расстрелом каких-то ни в чем не повинных пожилых егерей, — от второго фильма, показывающего финальные, не поместившиеся в автобиографию ­го­ды, резонно было бы ждать чего-то вроде ­де­конструкции героя. Но нет — как ни в чем не бывало еще два часа качественной стилизации под криминальные фильмы 70-х (Уильяму Фридкину, когда-то бредившему французским кино, будет приятно узнать, что круг замкнулся: потомки Клузо теперь благоговейно копируют сцены из «Французского связного»). Плюс остроумные переодевания а-ля «Фантомас»: Мерин, надев очки, ­инспектирует полицейский участок, Мерин в халате врача навещает больного папу, Мерин с бородой, Мерин с лысиной. Опять (вот уже, кажется, десятый раз за две серии) кадр с разлетающимся вдребезги задним стеклом машины, опять ­пуля в ноге — если режиссер Рише хотел показать, что жизнь налетчика однообразна, у него в общем получилось. К второстепенным героям картина равнодушна, как был равнодушен к ним, должно быть, и сам Мерин: персонажи исчезают без сле­да, как только становятся не нужны режис­серу с героем (где женщина, которой Мерин клялся в вечной любви в первой серии? что стало с адвокатессой, пронесшей ему в тюрьму пистолеты?). Все без исключения сцены, из которых составлена дилогия, можно перетасовать в произвольном порядке без малейшего вреда для компози­ции, сюжетной линии и смысла — так слабо связаны они между собой, и так мало влияния оказывает на героя все происходящее с ним. Рише явно не идеализирует Мерина: вот у робин гуда истерика, потому что «какой-то Пиночет» вытеснил с первых полос новость о его аресте, вот он довольно глу­по выделывается перед журналисткой из Paris Match — но исследованию характера режиссер явно предпочитает поляроидный снимок, констатацию. Тоже метод, но констатация выходит у него несколько хармсовского толка: про Мерина по итогам понятно только, что он был очень крупным животным и нравился девушкам, — вот, короче, какие большие огурцы продавались во французских магазинах в 70-е.