Фильм

Адвокат террора

В 40-е участвовал во французском ­со­противлении нацистам, в 50-е активно поддерживал алжирское сопротивление французам. Встречался с Мао, с Пол Потом был на дружеской ноге, помогал Фрон­ту освобождения Палестины и «Фракции Красной армии», защищал в суде африканских диктаторов и арабских террористов. Сам многократно мог оказаться на скамье подсудимых, но почему-то не оказался. То ли был агентом спецслужб, то ли не был (и каких?). Женился на своей подзащитной, алжирской национальной героине (взорвавшей бомбу в кафе), потом вдруг исчез на восемь лет — до сих пор не ясно куда. Защищал Карлоса Шакала и, кажется, ухлестывал за его женой (тоже террористкой и тоже подзащитной). В свои 83 Жак Вержес, ухоженный господин восточной внешности (мать — вьетнамка), здоров, весел, богат и, когда ловят Милошевича или Хуссейна, немедленно предлагает им свои услуги.

Двухчасовое полотно в жанре «встреча с интересным человеком», «Адвокат террора» против ожидания совсем не концентрируется на вопросах этики, а обрушивает на зрителя гору информации — порой она даже выплывает на краю ­эк­рана текстовыми сносками, чтобы не терялся темп. Что-то тараторят бомбисты, разведчики, судьи, журналисты, вслед за трик­стером Вержесом рассказ скачет из Африки в Будапешт, от красных кхмеров к Штази — краткая история националь­ных освободительных движений (читай: терроризма) за последние полвека, увиденная сочувствующими узкими глазами. Смотрится как триллер — притом что все периодически путаются в показаниях и белых пятен больше, чем в Евангелии. Сам Вержес меж тем в энциклопедии ­непременно окажется под литерой С — иллюстрируя если не «скотину», то «самодовольство». Лощеный тип с сигарой, сыплющий автоцитатами, беспрерывно кокетничающий, профессионально завороженный звуком собственного голоса, был бы способен в одиночку скомпрометировать саму идею борьбы за независимость, нуждайся та в дополнительной компрометации. Его адвокатская карьера — череда не громких побед (Вержес специализировался на безнадежных, но резонансных делах — вроде трибунала над «лионским мясником» Клаусом Барбье), а громких выступлений. Шредер демонстративно нейтрален (да что там — скорее симпатизирует своему герою), но камеру не обманешь, и «Адвокат» — урок не столь­ко даже истории, сколько антропологии. То, как легко человека бросает из марксизма в фашизм, — познавательно; как и то, например, что беглые нацисты финансировали ближневосточных коммунистов. Это можно прочесть и в газете. Но из газеты не поймешь, насколько Ильич Рамирес Санчес похож на свихнувшегося булочника. Не увидишь, как алжирские партизаны и ветераны РАФ превратились в усталых пожилых европейцев с хорошим французским. За романтическим прозвищем, авантюрной судьбой и всей этой поэзией арафаток не разглядишь старого говнюка, который курит сигары в кабинете, заваленном ­антиквариатом, и ждет очередного звон­ка из Гааги, что вынесет его на первые полосы.