Фильм

Жертва интриги

Похоронив отца, 30-летний Сохраб Солари (Восуги) переезжает из провинции в Тегеран, где живет его богатый дядя, готовый пристроить племянника на свой завод. Лишившись самых близких людей, в чужом большом городе Сохраб гасит свои воспоминания и одиночество в работе — и стремительно продвигается по служебной лестнице. Семья довольна. Но удовлетворенность богатых родственников — не единственное, что поджидает его в Тегеране. На то это и Большой Город, чтобы являть собой клубок неразрешенных проблем тысяч людей, живущих на грани падения. Громоотводом одной из них должен послужить, сам того не ведая, Сохраб. С ним сблизится юная девушка Теране (Гугуш), которая сперва будет само внимание и сочувствие, а потом станет требовать, чтобы он на ней женился или дал денег на избавление от будущего ребенка. Сохраб до поры не осознает, что все это время он был ей, в сущности, безразличен, а все свои слова и признания, просьбы и увещевания она произносит под диктовку сутенера Асгяра, которому неймется избавиться от обузы в лице Теране, беременной на самом деле от него. Во время лодочной прогулки дело принимает зловещий оборот…

Богатые или бедные, их герои чаще всего были потерянными, и встреча с каждым новым днем требовала от них чудовищных усилий. Сами же они были молоды и очень любимы. Бехруз Восуги и Гугуш. Может быть, оттого, что во многих их фильмах, во всех ее песнях сквозит ощущение неподъемной тяжести, которую обрушивает на плечи человека всякий рассвет, ощущение жизни, которая продолжается вопреки, а не благодаря, эти двое были так обожаемы народом во времена заката шахского правления, когда в массе своей иранцы повисли в безвоздушном пространстве между манкими неоновыми обещаниями казино, варьете и дискотек и уныло-беспросветными условиями жизни большинства людей. Конечно, требовался огромный талант, чтобы оставаться суперзвездами, зачастую играя людей, чьи попытки подняться с колен, вдохнуть жизнь в свои опустошенные души оказываются напрасной тратой времени и сил. Этот талант у них был. Гугуш — армянским мужским именем наградил ее отец-акробат, проведший молодые годы в Азербайджане, — выступала на сцене с трех лет и играла в кино с девяти. В 1970-х на эстраде она совершила немыслимое: соединила красоту традиционной иранской поэзии, пронизанной чувством самоотверженности и поисками божественного, с ритмами диско, босановы, фанка, салонными оркестровками, а пение, больше напоминающее крик истерзанной души, — с джинсами клеш, орнаментированными распашонками и стрижкой «сэссун» по последней западной моде. Он же играл обитателей уголовного городского дна, жуликов и проходимцев — привычных, в общем-то, персонажей иранских криминальных мелодрам, — так, что в его всегда готовой к прыжку маневренной фигуре в контровом свете, с широко расставленными ногами и распахнутыми руками, прорисовались не столько высосанные из пальца домыслы сценаристов, сколько сама жизнь, требующая от человека львиных усилий.

Свидетелями их триумфа были парикмахеры. За год до «Жертвы интриги» (кстати, представляющей из себя вольную и пришедшую в унисон с иранскими реалиями 1970-х адаптацию «Американской трагедии» Драйзера) Бехруз Восуги снялся в криминальной драме «Цезарь», где его герой, крутой пацан, искал по злачным местам и подворотням Тегерана убийц своих брата и сестры, но сам погибал от руки бандитов, — после выхода фильма все мужчины требовали соорудить им на голове ту же львиную гриву, которая так и вошла в прейскуранты иранских мужских цирюлен под названием «Цезарь». Женщины же после выхода очередного фильма с Гугуш или показа по ТВ ее нового выступления, приходя в салон, просто просили сделать «как у Гугуш» — и не было парикмахера, который наутро после очередной премьеры не знал бы, что имеется ввиду.

В 1975 году они вместе снялись в очень странной — такие одно время снимал Альмодовар — комедии «Попутчик», о накачанной наркотиками после перенесенной ею автокатастрофы и выкидыша дочери богатеев, которой незачем жить, и о мужчине с самого дна, которому скоро будет жить негде: через две недели кредиторы выкинут их с матерью из дома. О том, как ради денег он преследует ее до самого Каспия, как спасает, везет на мотоцикле домой. И о путешествии, которое помогает двоим обрести надежду — просто хотя бы в том, что они есть друг у друга, а не в том, что все образуется. После этого фильма Гугуш и Восуги 14 месяцев были вместе.

Потом были народные волнения, начало которым положил поджог кинотеатра, в котором показывали «Цезаря», и которые переросли в Исламскую революцию. В разгар этих событий Восуги оказался на съемках в Америке и не стал возвращаться на Родину. Гугуш вернулась — чтобы на двадцать лет оказаться под домашним арестом: аятолла Хомейни запретил выступления солисток, окрестив их «искусительницами». В Америке Восуги, чтобы сводить концы с концами, играл ближневосточных террористов. В Иране Гугуш наигрывала дома на пианино старые мелодии.

Когда в 2000 году ей было позволено покинуть Иран, это вылилось в серию триумфальных концертов в Канаде, США, Западной Европе, на которые, невзирая на цену билетов в 250 долларов, набивались стадионы. Ее голос не дрогнул — окреп и налился новой силой от 20 лет молчания.

В том же 2000 году на кинофестивале в Сан-Франциско премия имени Куросавы за вклад в киноискусство была вручена лидеру современного иранского фестивального кино Аббасу Киаростами. На глазах у публики он переадресовал ее находившемуся в зале 50-летнему мужчине с львиной гривой и статью, чье имя в тот вечер прогремело на весь кинематографический мир: Бехруз Восуги.