Фильм

Исчезнувшая империя

Ничего не знали об этом фильме. Пошли в Октябрь на ночной сеанс, наугад. Настюха (моя девушка) первые 10 минут ныла, что скучно, потом ерзала на кресле, потом сидела молча, потом ревела.
Честно говоря, давно не было такого странного гипнотического впечатления от кино. Сидишь и смотришь на жизнь, которая на расстоянии 30 с лишним лет от тебя, на страну, в которой хоть и родился, но ни черта уже не помнишь кроме того, что мама, отправляя за хлебом, давала 20 копеек, а в горле комок и ощущение того, что происходит что-то большое, страшное и необратимое. И это не про распад империи, не про глобальные вещи, а про жизнь, которая что тогда, что сейчас вот такая. Про жизнь, в которой случается любовь, смерть, в которой друг может предать. Многие про это кино делают, но немногим веришь.
Финал вообще фантастический, Ильин - гений.
Спасибо всем, кто сделал этот фильм.

Знаете, будет чертовски обидно, если, послушавшись идиотов-критиков, люди, способные удивляться и испытывать живые эмоции пройдут мимо этого кино. Словно специально запущенное в противоход мейнстриму, оно хорошо тем, что апеллирует одновременно к сердцу и голове. То есть сидя в зале, ты в какой-то момент обнаруживаешь комок, подступивший к горлу, а выйдя на улицу, долго еще не можешь переключиться на какие-то злободневные проблемы и дела. Это свойство большого кино. Только оно способно провоцировать такие реакции.

Отличное кино! Все молодые артисты - будущие звезды, 100%. Шахназаров полностью реабилитировался за последние, не слишком удачные фильмы. Оператор Беркеши - художник, так 70-е еще никто не снимал. Единственный минус - название. Оно слишком буквальное. Когда делаешь кино про то, как исчезают империи, совсем не обязательно выносить это в название.

Когда слышишь слова "Исчезнувшая империя" - первое, что приходит на ум - это Рим... Далее начинаешь перебирать ассоциации и доходишь до каких-то фантастических империй в далеких галактиках. Но этот фильм не об этом - это фильм о нашей с вами счезнувшей реальности, об империи, которая называлась Советский союз - о простых людях, живших в то непростое время.. На дворе 1973 год, - и еще далеко до тех потрясений, ждущих эту страну, но пороки существовавшей системы видны на протяжении всего фильма, хотя, вероятно, далеко не это подчеркивал режиссер. В финальном диалоге мы не видим лица Сереги - повзрослевшего юноши, чрезвычайно похожего на Сергея Бодрова, ставшего для многих символом также безвозвратно ушедщих девяностых - но в Степе, бывшем однокурснике, мы находим некоторый собирательный образ людей, периживших крушение этой империи, которой ее основатели, как и Чингизхан Городу Ветров перекрыли все каналы воды, и которая была обречена погибнуть, выполнив свою историческую роль. А империя рушилась не только на карте, она рушилась и в сердцах людей, и рушила жизни...

Этот, фильм, который в виду предстоящих событий в политической жизни страны, чрезвычайно актуален, ибо надо понимать, что эта империя исчезла - и очень хотелось - при исключительно позитивной атмосфере данного фильма - что бы она исчезла навсегда, без оглядок назад, и без возможностей реставрации, дабы не было больше трагедий в сердцах людей от незбывшихся надежд...

«Последняя фантазия: Поколение детей» (С)

Посмотрев фильм, мы с компанией поняли режиссерский замысел так: показать, как пассивное игнорирование официальной идеологии предопределило закат и развал СССР.
Внешне же «ИИ» - фильм о молодости. О жизни 18-тилетних московских ребят в 1973 году. Простой линейный сюжет, тем не менее, наводящий на мысль, что это – лишь воспоминания нашего очень взрослого современника. Совершенно цельное повествование почему-то кажется фрагментарным, как память, выделяющая отдельные яркие эпизоды.
Похоже на парфеновские «Намедни: Наша эра»: «Год 1973: на экраны выходит фильм «Иван Васильевич меняет профессию». На Таганке идет «Гамлет» с Высоцким. Новый альбом Pink Floyd пользуется бешеной популярностью. Фарцовщики спекулируют пластинками и джинсами за деньги, приближающиеся к зарплате советского инженера…» etc.
Безусловно, история о трех друзьях – Сереге, Степе и Косте – частный срез, не претендующий на обобщение в масштабе поколения. Трудно сказать, сколько людей 1955 года рождения опознают в «ИИ» свою молодость и свои переживания. Почему-то думается, что не очень многие.
Нас же, поколение детей, (мой год рождения – 1980-й), удивляет в незахваченном нами советском прошлом не дефицит джинсы или очереди за поганеньким разливным пивом – это ни для кого не секрет – а, скорее, моральная сторона.
Например, горячая готовность тогдашних 17-18-летних девушек к сексу (так показано в фильме) и даже шустрость мальчиков явно зашкаливает все представления моего поколения о том, как это могло быть тогда. Причем не где-нибудь в Штатах, а по эту сторону «железного занавеса». Более мощную заявку сделал разве что Э.Тополь в своей нашумевшей «России в постели».
А также – готовность продать раритетную книгу, семейную реликвию, ради покупки тех же джинсов или пластинок. Почему-то мне - хотя откуда бы во мне миф о самом идейном советском человеке?! - очень хочется, чтобы у комсомольца Сереги был ну хоть какой-нибудь внутренний конфликт по поводу обмена Полибия на «лейбл». Но создатели фильма никакого такого конфликта в Серегу не вложили. И получился комсомолец Серега раздолбай раздолбаем и ничего больше. И вроде бы «приличная девушка» Люда также без видимого конфликта переходит от одного поклонника к другому только потому, что последний достал дефицитные билеты в Театр на Таганке…
Карен Шахназаров, которого я очень уважаю, решил, что нужно показать советскую действительность так. В героях и в окружающей их обстановке – максимальная концентрация исторических деталей, и в этом они правдоподобны. Но кажутся неправдоподобными в явной нехватке нравственности, принципиальности… может, и «идейности».
Была ли «принципиальность» просто штампом официальной пропаганды, раз сегодня, когда «все можно», возникает такой протест?
Финальный монолог постаревшего Степы о том, что жизнь в «новой России» какая-то чужая, не совсем понятен. С одной стороны, следуя предполагаемой режиссерско-сценаристкой логике, хочется воскликнуть: «Но ведь вы до этого и довели, докатились!»
С другой - из фильма непонятно, по какому прошлому ностальгирует взрослый Степа. Ужасы советской бытовухи налицо, а вот с душевностью, по которой можно тосковать 30 с лишним лет спустя, плоховато, неочевидно.
Есть ли это часть авторского замысла? Хотели ли создатели фильма показать, что в 1970-х действительно ощущался некий нравственный вакуум, который вел как к банальной «нескладухе» в конкретных судьбах, так и к постепенному развалу в масштабах государства?
Интервью Карена Георгиевича «Вечерней Москве» 27 февраля этого года, размещенное на сайте газеты, мне нужных ключей к разгадке не дало.
Наверное, на эти вопросы уверенно могут ответить только современники той эпохи…
А в целом, мне видится, что наше общество уже пережило фазу дегероизации советского прошлого. Иссяк перестроечный заряд гласности, когда облегчением и пафосом возвращения к правде опровергалась официальная идеология, сбрасывались монументы. Сейчас уже страшно, что вместе с грязной водой выплеснут ребенка. И хочется уже не развенчания идеалов, а наоборот, поиска в прошлом чего-то хорошего.