Фильм

Ночь Варенны

Еще одна историческая лента Этторе Скола, в которой он позволяет себе проникнуться привычной ностальгией, но уже не по периоду середины 20-го века, а по времени, на пару веков пораньше. Ночная парижская тишина прерывается мчащейся в ночь зашторенной каретой. Блуждающий по собственным интересам один писатель, решает, что было бы неплохо выяснить кто это, куда так судорожно мчится, и нанимает другую карету, отправившись вслед за первой. По пути он встречает пару довольно интересных попутчиков. Один из них – вышедший на пенсию, но потерявший навыков обольщения мсье Казанова (Марчелло Мастроянни). Второй – американский писатель Томас Пейн (Харви Кейтель), который при удобном случае обязательно вставит пару ремарок, как все это делается в Америке. Вскоре кареты объединяются, и становится ясно, что это королевская семья пытается скрыться от революции в столице. Бесконечная, беспощадная и безнадежная гонка в попытке убежать от настигающего Нового Мира продолжается.

О печальной судьбе Марии Антуанетты и ее мужа короля Людовика XVI снято более чем достаточно самых разных фильмов, разной стилистики и исторической достоверности. При этом, «Ночи Варенны», или «Новый мир», как был назван фильм в итальянском прокате, является одним из самых неординарных и уж точно меньше всех претендующих на точность исторических деталей. Впрочем, судьба самих монархов Этторе Скола интересует постольку поскольку, его взгляд устремлен гораздо дальше и шире. Он пытается уловить утерянный дух уходящей эпохи старого мира, мира элегантности, чувственности, поэзии, а также прислушивается к грозному шарканью немытых сапог мира нового – мира прозы, демократии и технологического прогресса.

В фильме есть попытки дать оценку как уходящему времени, так и попытку показать надежды людей того времени на грядущий век, сколь наивны, и даже местами нелепы, они были. Интересно, что именно Скола взялся за такую работу. Тот самый режиссер, который чуть ли не больше всех пропитывал свои фильмы атмосферой ностальгии по уходящим временам. И теперь становится понятно, что эти его настроения суть не результат каких-то личностных переживаний, тоски по детству и юности, точней, не только он. Его, как автора, тревожит и волнует сам факт погружения в эманации ностальгии. Ведь он лично не мог быть свидетелем французской революции – не то место и не то время. Впрочем, при всем буйстве фантазии, как раз визуальная составляющая фильма достаточно убедительно воспроизводит мир заката 18-го века, со всеми этими пышными париками, грязными домами и скрипящими каретами. А уж что касаемо наполнения – этим пусть занимаются скучные историки, настоящему поэту до каких-то занудных точностей дела быть не должно никакого.