Драма |
16+ |
Вера Хитилова |
31 июля 1970 |
1 час 35 минут |
Визуально близкий к идеалу, вызывающий авангардный и сюрреалистический фильм-притча-детектив с мощной символикой. В пунктирной истории, которую нехотя предлагает сценарий фильма, прослеживается аллегория о Библейском Адаме и Еве. Героиню даже зовут Эва (Итка Новакова), пусть и ее мужа зовут все Йозеф (Карел Новак). Действие фильма, пусть и не очень внятно, но перенесено в 60-е годы 20-го века. Эва, странствуя по странному саду, судя по всему принадлежащему одной из лечебниц, встречает таинственного незнакомца по имени Роберт (Ян Шмидт). Его портфель, а также внешний вид, вызывают у девушки пристальный интерес, на который Роберт отвечает интересом ответным, вопреки тому, что она замужем. Параллельно с этим становится известно, что в округе орудует маньяк-убийца, на счету которого уже несколько женщин. Эва терзается сомнениями, является ли Роберт убийцей или нет. Зритель же терзается сомнениями, когда откроются глаза Эвы и она поймет, что реальность и сон – это зачастую настолько разные миры. Фильм, после которого Вере Хитиловой запретили снимать на долгие семь лет.
За столь откровенно сложным и требующим определенных эмоциональных и интеллектуальных затрат внешним видом, скрывается довольно интересный смысл, очень острый и актуальный на то время, когда режиссер снимала этот фильм, буквально кричащий – люди, откройте глаза, очнитесь ото сна, и вы поймете, что вокруг вас – убийца. Имя убийцы, учитывая события того времени, вычислить не сложно. Плюс этот фильм, из всех сюрреалистичных, наверное, острее всего поднимает извечную дилемму – стоит ли вкушать плод райского дерева, отказываться от рая и увидеть всю голую правду собственными глазами. Надо отдать должное, Хитилова не предлагает прямых моральных выводов и не дает советы. Вместо этого она хлестко, метко и безапелляционно показывает состояние пребывания во сне и не менее жестко иллюстрирует, к чему может привести выход из этого сна.
Что же касается стилистических решений, то Хитилова тут превзошла не только саму себя, но еще и кучу других столь же ищущих европейских авторов. Первая сцена, в психоделически меняющихся цветах, фильтрах и масках, и вовсе нечто выдающееся, пусть и не так просто воспринимающееся глазом. В целом, кроме того, видно влияние Годара и Бунюэля, но влияние на уровне использования их технических достижений для собственных целей – этот фильм, как и практически все остальные работы режиссера, очень феминистичен по своей тематике, но при этом не вызывает отторжения восприятия и у мужской части аудитории – слишком интересным, новым и необычным языком он рассказан.