Фильм

Цыпочки

Маленького Джеремию, первые семь лет жизни счастливо кантовавшегося у чудесных приемных родителей, забирает к себе бог весть откуда нарисовавшаяся биологическая мать — решительно неописуемая крашеная халда, фанатка Sex Pistols, б…дь и алкоголичка (Ардженто). Малыш в ужасе, но гражданочка, которой при ее образе жизни только ребенка не хватало, реализует право матери с дьявольским упорством. Она пугает его, оставляет в заложники обезумевшему жениху, ломает ему психику и сексуальную ориентацию; сама тем временем переходит с пива на крэк, а от промискуитета в свое удовольствие — к придорожной проституции. Но на самом дне, на пике тошноты, мать и ребенка неожиданно ждет не любовь даже, а некое вполне мистическое единение.

Второй фильм Ардженто-младшей сделан по книжке Дж.-Т.Лероя — сомнительного контркультурного литератора, c которым в детстве якобы правда произошло все вышеописанное и от которого Ардженто, по ее собственным заверениям, ждала ребенка последние года три. Пару месяцев назад, впрочем, выяснилось, что никакого Лероя на самом деле нет — на публике его изображал ряженый, а книги писала одна сорокалетняя тетенька, — но это детали. Настоящее название книжки и фильма — цитата из тезки главного героя, пророка Иеремии: «Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его?» Азию тоже местами трудно уразуметь. Вообще, с Ардженто-режиссером — как c Ардженто-актрисой. Или вы в нее до визга влюблены, и от ее кондукторского баса и мутного взгляда исподлобья у вас коленки становятся как вата. Ну или нет — тогда вам вряд ли будет интересно смотреть, как она отворяет тайники своей души и раздвигает ноги на камеру. По мне, в том, как эта девица снимает, есть такой же редкий животный магнетизм, как в ее игре; и то, что она, по всей видимости, изрядная дура — тоже скорей хорошо, чем плохо. Не будь она дурой, не на что было бы смотреть, а так половина радости от фильма — в том, как она задирает собственного папу (ночная поездка по шоссе в начале снята так, что старик Дарио, наверно, все локти искусал), как меряется ростом c Бергманом (тут есть вставная новелла, где в виде набожных дедушки с бабушкой появляются Питер Фонда и Орнелла Мути — такой вполне серьезный мини-вариант «Фанни и Александра»). Но сильнее всего арджентовский фильм аукается со снятой на год позже (и только что вышедшей у нас) «Страной приливов» Гиллиама: оба фильма, в сущности, про то, что детство — это очень странно и страшно, и оба, если им это позволить, норовят, как Алисин пирожок, редуцировать зрителя до размеров варежки. Про «Страну» все шутят, что ее не понять тем, кто не был маленькой девочкой. По идее, кто не был девочкой, тот был мальчиком — так что у кого не срослось с Гиллиамом, должно, видимо, срастись с Ардженто.