Фильм

Ангел-А

Некто Андре, врун, мямля, трус и фальшивый американский подданный (Жамель Деббуз, однорукий помощник зеленщика из «Амели»), задолжав всем парижским бандитам сразу, прощается по этому поводу с жизнью. Перелезает через парапет моста Александра III, толкает обиженную речь в адрес Бога, и — плюх! — с соседнего пролета в Сену солдатиком прыгает ослепительной красоты девица (Ри Расмуссен, партнерша Ребекки Ромейн по незабвенной лесбийско-ювелирной сцене из начала «Роковой женщины»). Герой чисто рефлекторно бросается следом; спасенная при ближайшем рассмотрении оказывается выше его ровно в полтора раза, заявляет, что отныне принадлежит своему спасителю душой и телом, после чего принимается активно разруливать его финансовые и другие проблемы: гипнотизирует кредиторов своими неземными коленками, разбивает носы тем немногим, на кого коленки не действуют, уединяется в дискотечном туалете с какими-то типами по тысяче евро за заход (поскольку Андре нужно, кажется, 50 тысяч евро, история принимает прямо-таки гринуэевский размах), а по пути невзначай совпадает силуэтом то с Никой Самофракийской, то еще с чем-нибудь крылатым.

Первый фильм, сделанный Бессоном после шестилетней режиссерской комы (за время которой он, будто назло кому-то, понаписал и напродюсировал несметное количество квазикоммерческой чепухи), — это как встретить кого-то, кого давно не видел и про кого тебе говорили, что он сильно болел. Вглядываешься и не понимаешь, знакомое лицо или нет, — престранное, в общем, такое грэм-гриновское ощущение.

Если б не фамилия в титрах, «Ангела-А» легко можно было бы принять за работу какого-то молодого, фантастически одаренного дебютанта, который еще не очень хорошо управляет собой и который, конечно, смотрел Бессона, но смотрел невнимательно. Довольно виртуозный, но совсем не бессоновский ритм, не бессоновские разговоры (пара диалогов из «Леона» и «Жанны д’Арк» повторены тут дословно, но говорят в два раза быстрее и в десять раз больше, чем во всех прошлых фильмах Бессона вместе взятых, и интонации другие), не бессоновские лица, даже за кадром не всегдашний электрический метроном Эрика Серра, а расфокусированный рваный фон (композитор — дочка Яна Гарбарека, Аня). Бессон, всегда любивший броские краски и лобовые подходы, тут непривычно стеснителен и лучшие моменты дает будто из-под полы. Вот, например, тень от проволочной изгороди ложится сетчатыми чулочками на голые ноги артистки Расмуссен, на несколько секунд превращая ангела в девушку по вызову; кто не заметил, в общем, сам виноват.

Конечно, чтобы в мире, где уже сняты и вышли в широкий прокат «Небо над Берлином» и «Девушка на мосту», делать кино про черно-белых ангелов или выводить самоубийц на черно-белый (опять-таки) парижский мост, надо быть или страшным наглецом, или совсем уж невинной душой. И это давний вопрос насчет Бессона — наглец он или невинное дитя. В данном случае я бы поставил на то, что он просто не видел ни Вендерса, ни Леконта, а если и видел, они вряд ли оставили в его нелепо постриженной голове какой-то значительный след. Один из секретов величия Бессона всегда был в его удивительном равнодушии к чужим фильмам: в отличие от своих современников и коллег по последней французской волне Бенекса и Каракса, он никогда не воспринимал кино (а особенно французское) как некий цельный организм и потому не любил его, предпочитая плоским теням на экране живых женщин, дельфинов и детей. Так что «Ангел-А» не парафраз классических сюжетов, а, как сказал бы А.О.Балабанов, «исповедь нежного сердца». За историей ухода главного романтика 90-х в отвратительные кинодельцы всегда мерещилась какая-то душераздирающая тайна — и фильм, главный герой которого отпускает своего ангела-хранителя на панель, вполне можно подшивать к этому невеселому уголовному делу в качестве покаянной записки. Кажется, только Бессон мог избрать для покаяния жанр романтической комедии и заодно признаться во всем: в инфантилизме, в безволии, в немой беспомощности, которая охватывает художника перед лицом высокой девушки в одних трусах; в том, что всю жизнь он, как и его однорукий герой, едва поспевает на коротеньких ножках за своим высшим существом и, ухватив за тонкую щиколотку очередного дежурного ангела, тщится взлететь — в самый последний раз.