Доказательство

Гениальный математик (Хопкинс), сойдя с ума, за пять лет исписал тысячу общих тетрадей красивейшим шизофреническим верлибром, общался с пришельцами, плохо пах, его младшая дочка (Пэлтроу), пожертвовав карьерой и личной жизнью, ухаживала за ним, потом он умер. Ничего этого в фильме мы не видим — фильм начинается вечером накануне похорон, когда дочка с немытой головой пьет кислую шипучку на веранде, сам покойный упитанным опрятным призраком глядит на нее из угла, а в его бывшем кабинете бывший ученик, приятный, но не очень талантливый парень (Гилленхал), разбирает его записи: в пятилетке безумия был просвет длиной почти в год, за который математик, есть резон подозревать, сделал свое главное открытие.

Никто не закрывает тему лучше пошляка — так Рон Хоуард своими памятными «Играми разума» когда-то отбил раз и навсегда желание смотреть фильмы о дружбе высшей математики с безумием. Но для мэдденовского фильма все же стоит сделать исключение. Мэдден («Влюбленный Шекспир») сперва ставил «Доказательство» на сцене, Гвинет Пэлтроу там играла, и продолжалось это почти столько, сколько ее героиня ходила за безумным отцом. За все эти годы отношения режиссера с текстом, а девушки с ролью дошли до каких-то таких нюансов, каких добиваются не талантом и не актерской системой, а лишь реальным временем, прожитым внутри пьесы. Сама по себе пьеса Дэвида Оберна (Пулицеровская премия плюс премия «Тони» за бродвейскую постановку — в сценарий ее переписывал сам Оберн вместе с дочкой Артура Миллера Ребеккой) напоминает что-то из области авиационного моделирования: легчайшая конструкция без единой лишней заклепки и с предельно жестким каркасом, внутри которой разговоры — даже те, что про любовь, — выстроены как уравнения, но которая при всей своей выверенности будет поживее, чем настоящая жизнь некоторых из нас. Пытаясь понять, как именно эта вещь работает, чувствуешь себя счастливым и беспомощным — как умственно отсталый, которому задали своими словами пересказать красивейшее математическое решение.

Скрыть