Фильм «Солдатский декамерон»

Поздней осенью 94-го в равно удаленном от всего белого света гарнизоне российская тоска и постсоветское безобразие водят хоровод с чертовщиной. Рядовые видят сны в духе грузинского магического реализма. Полковничьи дочки (Лядова и Коршунова) узнают, что попеременно дарили себя одному и тому же пустозвону (Яценко). Ушибленный судьбой старлей-афганец (Пореченков) тихо сходит с ума. На носу зима, по телевизору говорят про Дудаева, к постам ночью выходит кто-то c красными глазами — не то демон, не то призрак татарина-срочника, повесившегося от любви к косенькой телефонистке (Рахманова), которая всем давала, «а ему почему-то не дала».

«Солдатский декамерон» — название, если честно, прескверное, отдающее рестораном Центрального дома литераторов (да и подразумеваемые им 10 дней здесь если и проходят, то едва ли считываются), но это единственное, что можно сказать плохого про новый фильм Прошкина-мл. («Игры мотыльков», «Спартак и Калашников»), — дальше будут в основном восторги. К спорной (мягко говоря) литературной основе работы сценариста Островского Прошкин подходит легко и свободно, наполняет ее игрой теней и отражений, убожество быта искупает холодной и точной, как капель, музыкой московского минималиста Павла Карманова, угловатость драматургии — каким-то надмирным полетом камеры (оператор Райский тут творит чудеса, каких в последнюю очередь ждешь от человека, снявшего «Бригаду» и «Бой с тенью»). Кроме удовольствий чисто зрительных и слуховых в «Декамероне» есть еще и ни с чем не сравнимое удовольствие от режиссерской вменяемости, от понимания автором каких-то простых вещей: того, например, что героями русского «Взвода» никогда не будут стальные парни в дыму, а всегда будут рядовые Теркин и Чонкин — очевидный в общем-то факт, который, однако, не умеют понять создатели той же «9 роты». C «Ротой» у «Декамерона», к слову, общий продюсер — владелец СТС Роднянский (после кислого приема на фестивале в Выборге, кажется, махнувший на фильм рукой), а два артиста — Пореченков и Рахманова — играют тут, по сути, те же роли, что и в «Роте». И это очень поучительно: видеть, как из одних и тех же актеров в рамках одного и того же типажа режиссеры разного уровня извлекают совсем противоположное. Если лицо Пореченкова, тужащегося среди алых маков у Бондарчука, — это такой позор, что в учебники надо включать, то у Прошкина тот самый Пореченков в таком же почти контуженом маньяке обнаруживает бездну обаяния и нюансов. Прошкинский фильм вообще берет мелочами — тем, как артистка Лядова сыто говорит: «Ах, прости, мне так стыдно», лопоушием и кургузостью массовки, очень достоверными усами и лысинами офицерского состава. Тем, наконец, как пронзительно, звонко и всерьез завершается весь этот балаган, когда в конце, побросав жен, дочерей, парники с помидорами, все уезжают брать город Грозный — ежась и радуясь началу войны, как побегу из жизненного тупика, как первому снегу, нападавшему за ночь поверх слякоти. Кто тут, кстати, хотел русский «Взвод»? Распишитесь, что ли.