Фильм

Смерть в Венеции

Очень личный проект итальянского режиссера. Экранизировав роман нобелевского лауреата Томаса Манна про композитора Густава Малера (его музыка звучит в картине), Лукино Висконти тем самым выплеснул на экран свои тревоги и переживания.

Смотреть фильм порой мучительно трудно, он неимоверно тягуч. Но при этом практически не провисает и смотрится с интересом. Зритель начинает переживать муки, которые на экране испытывает герой Дирка Богарда. Потеряв себя в искусстве, он неожиданно находит вдохновение в маленьком мальчике Тадзио. И жизнь понемногу возвращается в его уставшее тело. Чтобы затем покинуть его навсегда.

Красивые и долгие планы ктальянских улочек и пляжей перемежаются со флэшбеками, из которых становится понятно, что искусство главного героя, его музыка стала мертвой. В ней нет уже той искры, какая была раньше. В жизни композитора нет любви, и позже он находит ее в весьма необычном виде. Но это урок нам, что любовь не всегда приходит к нам такой, какой мы ее ждем. Она бывает очень и очень разной. Даже этот подчеркнутый гомоэротизм не вызывает отторжения, потому что здесь нет пошлости. Все показано очень красиво. Порой даже мучительно прекрасно. Чувства не должны быть грязными и режиссер хорошо это демонстрирует на экране.

Очень интересен контраст той Венеции, которая показана режиссером. С одной стороны красивая и помпезная для туристов, с другой грязная и неопрятная для горожан. Режиссер как бы предупреждает, что и жизнь, и любовь могут иметь две эти абсолютно разные и непохожие стороны. Висконти, ровно как и ван Сент представляет ветвь упаднического (мертвого) кино, воспевая тех, кто по каким-то причинам непохож на всех. Своеобразный декаданс. Но черт побери, очень чувственный и красивый. Без дураков.

Начало 20-го века. Самодостаточный, знаменитый, уважаемый, правда скорее за прежние заслуги, чем за нынешние, композитор Ашенбах (Дирк Богарт) приезжать отдохнуть на приличный курорт в Венецию, где проводит свое бесконечное время весь цвет европейского высшего общества, в том числе и одна польская семья, чей белокурый сын-подросток Тадзио (Бьорн Андерсен) своим внешним видом привлекает внимание Ашебаха. Чуть позже этот интерес перерастает в томление, а потом и в болезненную страсть, но отнюдь не физического оттенка, а скорее созерцательного, ведь Ашенбах, вопреки всем его неудачам на профессиональном поприще, остается все тем же композитором, падким на красоту в первозданном ее виде, а этот мальчик и есть та самая Красота, воплотившаяся для него в последние дни жизни.
Картина снята по мотивам знаменитого произведения Томаса Манна, в которой тот попытался описать в качестве композитора ни кого-нибудь, а Густава Малера, только исполнил его в виде стареющего писателя, чтобы все сразу не догадались. Но с Висконти этот трюк не прошел, он отчетливо узнал образ великого композитора и не только вернул ему истинную профессию в собственной киноинтерпретации романа, но и насытил его малеровской музыкой и сыграл все ту же трагедию жизни и смерти собственным инструментарием выразительности по нотам Манна.
Сюжет картины, на самом деле, изящно растворен в декорациях города, в гнетущей атмосфере приближающегося апокалипсиса, как личного (герой фильма умрет в конце), так и глобального (на носу Первая мировая война) характера. Основная тема развития событий – лишь повод для того, чтобы исполнить атональные аккорды, выстроенные на дисгармоничном созвучии молодости и старости, чистоты и гниения, невинности и греха. Конечно же, гомосексуальная тема не звучит в должной степени, чтобы об этом можно было говорить. На месте мальчика могла быть и красивая девочка, тем более, что он несколько женоподобен, просто Висконти именно таким образом воспринимает торжество физической красоты и именно так выражает ее в собственном фильме, на что имеет, конечно же, полное право.
Впрочем, порой именно в этом – в бесконечном любовании фигуркой Тадзио, изящно снующей меж толстых тел бюргеров – есть определенная толика недоумения. Все-таки, по большому счету, Висконти чуть ли не дословно воспроизвел все, что было в книге Манна, а следовательно должен был изящно провести героя сквозь все признаки подступающей смерти и наречь в финале мальчика проводником в мир смерти. В итоге все это есть, но как-то приходится напрягаться, чтобы усмотреть все эти знаки за ужимками чудесно играющего, но все-таки местами невероятно плотского Богарта. Подобным же тонким слоем размазана и политическая составляющая оригинального произведения. Так что «Смерть в Венеции» Манна и Висконти, по большому счету, разные произведения. Или, точнее, разные точки зрения на одно явление.
Среди всех этих громоздких эпиков позднего Висконти «Смерть в Венеции» выглядит наиболее изящно и утонченно. Может быть даже несколько лично. И дело тут не в сексуальных предпочтениях стареющего итальянского режиссера. Некоторое время спустя после выхода картины в прокат, Висконти проведен изрядное количество времени в больнице, в которой лежал в свое время и Томас Манн. Да и больно уж ярко и достоверно выглядит предчувствие смерти, проведенное в подсматривании за молодежью.

С первых же кадров чувствуется рука мастера, некоторая затянутость вполне органично воспринимается как инструмент, единственно способный выразить мироощущение Ашенбаха, рождение и развитие его чувства, которое, как правильно заметили, к концу фильма переходит в некоторым образом одержимость. Звуковой ряд в картине и вовсе кажется лишним – всё прекрасно понимается и без слов. Вдвойне трагично смотреть (или сочувствовать?) происходящей истории любви на фоне смертоносной эпидемии и безумно красивых улочек Венеции... Один из редких фильмов, после которого я плакал.

Я был умным, когда лет 30 ежегодно раза по три пересматривал этот шедевр Висконти, так и не прочитав новеллу Манна. В этом году прочитал, и понял, что фильм – шедевр, а новелла – так, нечто средней руки. Да, Манн был в это время увлечён Фрейдом и Юнгом, и в тексте, как и в контексте, эта доминанта ОЧЕНЬ ощутима. Много никому уже сегодня неинтересных мыслей, выводов, анализов. Короче, новелла скучна. Но главное: она не даёт реального ощущения красоты Тадзио! А Висконти объехал всю белокурую Европу, посмотрев (не без удовольствия) более 1600 подростков, пока не нашёл идеал: Бьёрна Андерсена. До сих пор его считают самым красивым мальчиком в мире в 20 веке.
Именно эта красота как таковая, почти свела с ума Ашенбаха: не надо ничего изобретать, выдумывать, испытывать муки творчества ради достижения совершенства. Тадзио – естественное создание Бога, эталон красоты.
Без фильма, который обходится без большинства «умностей» гениального писателя, образ Тадзио так и остался бы для каждого свой. Но нет: он конкретный! И это – 15-летний Бьёрн Андерсен из Швеции.

Висконти как всегда на высоте. В его картине просматривается предельно мощный смысловой посыл, заставляющий с замиранием сердца наблюдать за происходящим на экране. Фильм - несомненный шедевр своего времени.