Фильм

Астерикс и Обеликс: Миссия «Клеопатра»

Аргументы за и против второго «Астерикса и Обеликса» не могут быть абсолютными; все зависит от того, что именно вы хотите получить от экранизации комикса. Если связную историю с последовательно развивающимся приключением, какую мы вправе требовать от кинопроизведения, возможно, вам следует ознакомиться с этой статьей, прежде чем покупать билет. Если набор разрозненных анекдотов с трюками, которые представляет из себя комикс, стоит занять очередь прямо сейчас.

Пожалуй, во втором стане наберется немало людей: первый «Астерикс», поклонником которого я являюсь, вызывал много раздраженных отзывов. Его, напомню, ставил Клод Зиди, режиссер, в 70-80-х создавший собственный канон народной комедии («Не упускай из виду», «Чудовище»), к которому режиссеры умелые обращаются и по сей день. Для «Астерикса», однако, Зиди занял вдохновения у иной, более древней традиции, расцвет которой пришелся на годы детства режиссера. Это — французский псевдоисторический авантюрный лубок, упирающийся корнями в романы Дюма, а в кино расцветший в 50-х; чаще всего его исполнял Жан Марэ, но фильмом, задавшим схему, стал «Фанфан-Тюльпан» (1952) с Жераром Филипом. У Зиди жители галльской деревни пили эликсир друида, наделяющий их мощью атлантов, и боролись с римскими налогосборщиками. От уплаты налогов они уклонялись с крестьянской хитрецой Кола Брюньона, под приподнято-помпезный авторский закадровый комментарий — совсем как Фанфан. Зиди делал ставку на актеров, сыгравших как один остроумно и с огромной человеческой теплотой. Само собой, это была классическая история с завязкой, кульминацией и развязкой.

«Астерикс-2» не то чтобы хуже; его нельзя сравнить с первым, он — другой. Кажется, продюсеры решили на базе главного национального комикса создать галерею непохожих фильмов, воплощающих противоположные типы киноразвлечения. Режиссером назначили Алена Шаба, чья комедия о собачке «Дидье» имела относительный успех в 1997-м — не самом ярком году для французского кино; по съемочной площадке «Астерикса» он разгуливал в майке с надписью-напоминанием «I Did «Didieu» («Я сделал Дидье»); этот английский каламбур стал пророчеством будущего фильма, состоящего сплошь из каламбуров, за каждый из которых стоило бы приносить громкие извинения с экрана. Для меня загадка, почему продюсеры так держались за кандидатуру Шаба, но они приняли условие, что он сам сыграет Цезаря, хотя в первой серии эту роль блестяще и не без оглядки на комедию дель арте сыграл главный итальянский комик и, на минуточку, оскаровский лауреат Роберто Бениньи. Скучная игра, невзрачная внешность клерка среднего возраста и самоуверенные остроты Шаба заставляют думать, что его культурный герой — Лесли Нильсен; кинематографический источник вдохновения — «Горячие головы».

В новом фильме галлы едут в Египет выручать местного архитектора, который должен за три месяца выстроить лучший дворец в мире, так Клеопатра хочет утереть нос Цезарю, утверждающему, что египтяне — деградирующая нация. Этот предлог Шаба использует как шампур, на который он в хаотичном порядке цепляет сцены и кадры из современных боевиков вплоть до «Звездных войн». Мне никогда не был понятен смысл такого рода пародий: смеяться от радости, что узнал кадр из недавнего блокбастера, повторенный режиссером-попугаем, по-моему, как-то несолидно. Впрочем, это данность жанра; зачислять ее в недостатки нельзя. Хуже, что большинство гэгов - это словесная эквилибристика, каламбуры, что бесконечно далеко от эстетики комикса, где первостепенен именно изобразительный ряд. Актеры, Депардье и Клавье, бродят среди этого лингвистического шапито, как два уставших клоуна, у которых на лице написано, что они ждут не дождутся, когда же на смену выйдут гимнасты и можно будет слинять с арены и раздавить бутылку на двоих.

Таким образом, Шаба убил двух зайцев — кино и комикс. Убил насмерть. Операторские изыски тоже пропали всуе. Потрясающая по красоте живописная картинка с неизменно низкой -— в четверть экрана от нижнего края кадра — линией горизонта, позволяющей панорамам Египта выглядеть распахнутыми, как в стереоскопе, осталась болтаться задником в образце чистой литературщины. Исключение составляет действительно смешной мультэпизод, когда четверо героев оказываются запертыми в темной пирамиде с летучими мышами и мы видим только четыре пары перепуганных глаз, порхающих по черному экрану. Есть в фильме и достоинство, которое проходит через него пунктиром (жаль — не сплошной линией) и которое в состоянии примирить зрителей обоих лагерей, — это Моника Белуччи в роли Клеопатры. Дублированная на русский язык слишком визгливым для царственной Белуччи голосом, она все же производит впечатление редкой современной актрисы, которая олицетворяет понятие звезды, где сказочный шик, драгоценности, дворцы — единственно возможная среда обитания дивы. Если после «Малены» статус Белуччи дорос до «новой Жанны Моро», то с Клеопатрой она становится полноправной преемницей Элизабет Тэйлор, ступая таким образом на Олимп.