Фильм

Стромболи, земля божья

Больше всего, что написано и сказано об этой картине, связано с любовной интрижкой между знаменитым итальянским режиссером и еще более знаменитой шведской звездой Голливуда, которая однажды посмотрела картину «Рим, Открытый город» и написала Роберто «Если Вам нужна шведская артистка, которая сносно говорит на английском, а по-итальянски может сказать только ti amo, то я хотела бы у Вас сняться». Росселлини, как и все остальные итальянцы военного времени, был отрезан все эти годы от продукции американской кино-индустрии, поэтому имя Ингрид Бергаман для него ничего не значило и все бы так и закончилось ничем не начавшись, но ему о ней рассказали, подсказали, что с ее именем картина становится потенциально более финансово состоятельной. После чего Росселлини закружил с Ингрид роман, обернувшийся грандиозным скандалом (оба тогда состояли в браке, но не друг с другом) и очаровательными близняшками Изоттой Ингрид и Изабеллой. За последнюю им, кстати, отдельный низкий поклон.
Скандал этот обернулся довольно продолжительным пренебрежительным отношением американской кино-машины к картинам Росселлини, что тот наснимал с участием Ингрид, которая, несмотря на все эти сложности, героине своего первого фильма на суровой и разрушенной войной итальянской территории не последовала. Итак, литовская девушка Карин – беженка, живущая в лагере на итальянской земле – выскакивает замуж по расчету за симпатичного и сладкоголосого итальянского солдата, хотя она и видит его всего пару раз до свадьбы, да и общий язык с ним найти весьма затруднительно – она не знает итальянского, на английском говорит весьма жутковато, признаться, но явно получше своего суженного Антонио. Но денег улететь в Аргентину у нее не хватает, поэтому она хватается за него, как за соломинку, не подозревая, что он отвезет ее на остров Стромболи – вулканический кусок сажи и руин посреди моря с действующим вулканом ровнёхонько посреди. На острове она встретит двух других единственных профессиональных актеров картины – обязательного для фильмов Росселлини умного и чуткого священника и смазливого хранителя маяка, каждый из которых по своему поучаствует в попытках разрешения нарастающего конфликта – дело в том, что Карин внезапно обнаруживает между собой и жителями деревеньки, а также собственным мужем, зияющую бездну культурного и социального различия, из которой эхом отражаются ее мысли и страхи – «уезжай, уезжай...» Конфликт, к слову, протянулся на весь фильм, несмотря на «медитации» и беременность Карин. Лишь ближе к концу она найдет примирение в удушающих объятьях вулкана.
Пресса по поводу картины высказывалась осторожно. Одни не решались делать выводы, так как в США, допустим, картина была сильно порезана из-за «морально сомнительных моментов», другие отзывались более прохладно. Впрочем, понять журналистов можно. Диалоги действительно построены катастрофически ужасающе, особенно на этом пиджин-инглише и итальянском. Плюс совершенно видно, насколько Росселлини влюблен в актрису и упивается съемками ее любовной драмы, в чем он явно не очень силен. Как суровый итальянский неореалист, он гораздо более удачно снимает сильнейшие сцены, связанные скорее с буйством природы или жизнью простого народа – эпизод с ловлей тунцов вряд ли сможет выветриться из памяти того, кто картину видел. Именно в этом и проявляется вся мощь и поэтическая красота картины – суровый остров, вулкан, подобный Богу – грозный, но справедливый, единственный путь найти себя в сложившейся ситуации. Фильм, кстати, оказался одновременно необыкновенно католическим и... богоборческим, оставаясь при этом, наверное, наименее словесным в этом отношении, он являет собой невероятную глыбу и монумент, в которой тема любви, тщетности бытия, тема социального разобщения – еще один любимый пунктик режиссера - является лишь огранкой и цветами вокруг мрачного, но грандиозного сооружения.