Это случилось аккурат в тот час, когда Джесси Джеймс с ребятами разбили отряд янки: Гражданская война закончилась капитуляцией Юга. Никто и не подумал огорчаться поражению: мама Джеймса состряпала праздничный обед на всю братию. И все равно двух дней не пройдет, прежде чем Джесси снова придется взяться за оружие. За победой янки последует строительство железной дороги, которая должна пролечь через поместье Джеймсов; а какой южанин, тем более такой снайпер и заводила, как Джесси, потерпит...
Показать полностью
Это случилось аккурат в тот час, когда Джесси Джеймс с ребятами разбили отряд янки: Гражданская война закончилась капитуляцией Юга. Никто и не подумал огорчаться поражению: мама Джеймса состряпала праздничный обед на всю братию. И все равно двух дней не пройдет, прежде чем Джесси снова придется взяться за оружие. За победой янки последует строительство железной дороги, которая должна пролечь через поместье Джеймсов; а какой южанин, тем более такой снайпер и заводила, как Джесси, потерпит посягательство на землю своих предков.
Вольный стрелок Джесси Джеймс, его брат-романтик Фрэнк, выдающий свои нехитрые вирши за стихи заморского поэта Шекспира, и кузен Коул, сильный, грубый и верный, - самые нафталиновые герои Дикого Запада, каких только можно представить. Вестерны об их похождениях начали снимать на заре ХХ века, когда еще стоял вопрос, является ли кино искусством, и перестали во времена молодого Генри Фонда, одного из последних исполнителей роли Джесси, когда вопрос с высочайшего согласия критика Базена сняли ("Да, мол, является"). Причиной тому отчасти, как сказали бы в СССР, - реакционность героев: даже по меркам XVIII века их идеалы допотопны, а цели направлены на полную остановку общественного и технического прогресса. Фильм 2001 года "Американские герои" - не пересказ старой сказки на новый лад, а просто пересказ старой сказки со всеми загодя известными западнями и сюрпризами. Неважно, что пасторская дочка (возлюбленная Джеймса) ведет себя как атаманша из "Бременских музыкантов", Коул с нежностью вспоминает трансвестита, подарившего ему ночь любви на войне, а детектива с крокодильим магнетизмом Тимоти Далтона зовут ни много ни мало Пинкертон. В данном случае это не модернизация, а обычное для ярмарочной культуры варварство. Культуры, заметим, реакционной, задерживающей вкусы масс, но тем и бесконечно обаятельной; ведь сравнится ли с иным из удовольствий трепетное чувство, с которым стряхиваешь пыль с мягкого переплета непереиздававшейся за отсутствием художественных достоинств криминальной книжки, предвкушая ошиканное критиком ушедшей эпохи приключение?
Скрыть