Фильм

День гнева

То были страшные времена, то были странные времена. То было время боли и унижений, время "охоты на ведьм". Страх обездвиживал, обезличивал, обесчеловечивал всех вокруг. Средневековая Европа захлебывалась не только в реках крови от многочисленных и подчас бессмысленных крестовых походов не за Богом, но за самим Дьяволом, но и в адской потусторонней пляске религиозного экстаза. Пылали костры и над измученным датским королевством. Запах жженной женской плоти, смешиваемый с пряными ароматами дождя и зловонием фекалий и перемежаемый практически беззвучными криками и стонами, рассеивался на площадях, впитывался в закопченные стены, проникал в израненный одурманенный разум. И не было спасения от этой мучительной смерти. Никому и никогда.
Говоря о давних временах буббонной чумы средневекового инквизиционного террора в фильме "День гнева", сюжет которого основан на пьесе Ханса Вирс-Йенсена «Анна, дочь Петера», Карл Теодор Дрейер почти не прибегал к языку эвфемизмов или чересчур завуалированных в метафористических конструкциях намеков, подразумевая, безусловно, ту историческую реальность, в которой существовали и повоенная Германия, охваченная как изнутри, так и снаружи человеконенавистническим насилием, и оккупированная немцами Дания. События более чем трехсотлетней давности искусно наложились на глубоко кошмарное бытие Дании, охваченной коричневой чумой, коллаборационизмом и охотой на людей - лишних, опасных, ненужных. Путы чрезвычайно актуальных, хотя и небезопасных политических аллюзий в "Дне гнева" столь сильны, что фильм воспринимается не как историческая зарисовка из кровавой седовласой древности, а как фотографический портрет с натуры, носящий откровенно вызывающую, провокативную рясу, вызов даже не на острую полемику с современниками и соплеменниками, сменившими в одночасье и политическую, и сексуальную ориентацию(гитлерова "Ночь длинных ножей" ждала и датчан, хотя и в менее брутальном виде этакой Варфоломеевской ночи), а на самую настоящую дуэль, в которой, впрочем, явных победителей определить будет очень тяжело.
Изначально "День гнева" следует по проторенной линии оригинального драматургического первоисточника норвежца Вирс-Йенсена, который под углом своеобразного ригористического по духу фрейдизма рассматривал женскую сущность и ее природу как таковую. Собственно, Анна была тем стержнем, на котором держались все нарративные нити, и в лице Анны Йенсен показывал, что женщина - это коварное, изменчивое, опасное и иноприродное существо, поддавшись чарам которого, вполне по мизогиническим заветам Яков Шпренгера и Генриха Инститориса, можно утратить все - и разум, и голову, которая враз слетит на эшафоте. Дрейер придерживается этой линии очень прямолинейно и то лишь с тем намерением, чтобы к моменту кульминации ее обрушить, превратив ленту в рассказ не о Женщине, а о Человеке вообще, пошедшем по пути самодеструкции. Причем по собственной воле, приманившись сладостным ядом оголтелой антигуманной пропаганды, которая ловко сменила черное на белое, а коричневое на бесплотно серое.
Начавшись с истории сугубо личной, внутрисемейной, в которой до определенного момента срабатывают все закономерности мелодрам про несчастную и обреченную на гнусную гибель любовь на фоне исторических трансформаций, довольно быстро Дрейер меняет нарративный вектор, прибегая к панорамированию художественного пространства - постепенному, поступательному и неизбежному, обобщающему все ранее им показанное до метафорического абсолютизма. Уводя фильм из привычных жанровых лесов страдальческой мелодрамы про любовь на троих и смерть в одиночестве, Дрейер превращает свою ленту в фильм-трактат - социальный, политический, исторический, философский, антиклерикальный(едва ли Дрейер в "Дне гнева" рисует положительный портрет всех церковноподданных, даже Абсолон в фильме есть воплощением истинного зла, хотя и подточенного червоточиной глубокого сомнения и в своей правоте, и в правоте той системы, неотъемлемой деструктивной частью которого он является) и антифашистский в конце концов, в котором центральным персонажам отдана роль уже не живых людей со своими чувствами и эмоциями, но овеществленных метафор, каждые из которых зеркалят веяния нового мирового порядка, устроившего всемирный шабаш, отчетливый печальный конец которого Дрейер пророчески предрекает в катарсическом финале фильма.

Вернувшийся домой после долгого отсутствия сын обнаруживает, что его отец - местный уважаемый, но уже не молодой пастор - замужем за красивой и юной девушкой (ну, не совсем конечно так уж юной, но по сравнению с мужем - вполне), которой приехавший паренек сразу приглянулся. Причем настолько, что она делает все возможное для того, чтобы они вскоре вместе оказались то на лугу, то в саду, то в романтично плывущей лодочке по реке. Парень тоже в нее влюбляется изо всех своих юных сил, но при этом что-то постоянно его гложет и не дает радоваться. То ли осознание того, что он совершает паскудные по отношению к собственному отцу вещи, то ли постоянно нависающая над таящейся парочкой бабушка - мама пастора, которая прекрасно все видит и, конечно, осуждает со всей яростью. Однажды молодая бросает в сердцах (а может и с умыслом, поди, разберись), что была бы только рада, если бы старый пастор умер, ведь тогда она могла бы быть со своим любимым не таясь. И вот ее “мечты” сбываются - услышав от собственной жены страшную правду, старик не выдерживает и умирает. Казалось бы, живи и будь счастлива, но это был 17-й век, это была Дания, и это было время охоты на ведьм в прямом смысле этого слова. То есть все красивые девушки, рядом с которыми произошло что-то странное, были обречены.

Возвращение Дрейера в большое кино после более чем десятилетнего перерыва. Причем вернулся в кино он в весьма непростые для Дании времена оккупации нацистской Германией. Многие сомневались, стоит ли вообще снимать кино об охоте на ведьм в такой обстановке. Замени ведьм на евреев и получишь чуть ли не смертельный приговор или, как минимум, место в концлагере. Да и сама ситуация в стране не располагала к искусству - те, кто не сбежал в Швецию, подвергался постоянным притеснениям со стороны оккупантов, в стране был введен комендантский час, а общие настроения в столице постепенно склонялись в сторону лютой ненависти по отношению к захватчикам. Но Дрейер рискнул, и фильм вышел на экраны кинотеатров страны чуть ли не в пик времени гнева.

В целом же фильм тематически укладывается в то представление о творчестве Дрейера, что складывается о его более позднем периоде. Смесь реализма и сверхъестественного разыгрывается на территории понимания, что если тут и есть место для каких-то сил, то силы эти объясними, хотя не менее магические и необоримые, чем колдовство и ведовство. Героиня этого фильма явно не является никакой ведьмой, равно как не была ведьмой и ее мать, а также бабушка, которую сожгли в начале фильма, предварительно подвергнув пытками. Она просто женщина и обладает ровно теми чарами, что обладает любая красивая женщина. Но стоит ли ее сжигать на костре? У некрасивых и старых женщин на этот счет явно есть свое мнение, разительно отличающееся от голоса разума.

Фильм, скажем так, по выходу не поняли. Критики возмущались тем, что Дрейер придерживался очень медленного темпа повествования, и пытались понять, в чем тут дело - старомодности ли самого автора или требованиям оригинальной книги, по которой поставлен был фильм. Впрочем, вероятно, это неприятие было вызвано тем, что Дрейер на самом деле скроил историю из очень тонкого материала и определиться однозначно с распределением собственных акцентов в симпатиях и антипатиях к героям весьма непросто. С одной стороны, девушку сжигают, а, следовательно, она должна быть положительным персонажем, но что тогда делать с несколькими диалогами, где она ведет себя как самовлюбленная эгоистичная особо со склонностью к стервозности? Не ясно. Опять же, ее престарелый муж - чуть ли не ангел во плоти, в первой трети фильма без каких-либо напряжений в эмоциональной сфере сжигает престарелую женщину. Да и третирующая и обвиняющая всех мать пастора все лишь пытается защитить своего сына и оказывается права в своих подозрениях. А в те годы не привыкли в кино решать подобные задачки. С другой стороны, если серьезно, то действительно получить какую-то цельную и законченную картину героев фильма не получается. А относительно медленно развивающихся событий сам автор заявил, что это не монтаж у него медленный, это сюжетные пласты двигаются угрожающе медленно. И поди поспорь!

Середина семнадцатого века. Европа окутана страхом перед инквизицией. В одном из селений Северной Европы и разворачиваются события. Пастор преклонных лет берет в свои жены молодую девушку. Согласна ли она на брак, никто ее не спрашивал. Ее мать обвиняли в колдовстве, но благодаря пастору, все обвинения были сняты. И может в благодарность за спасение матери, она молчалива, вышла замуж за нелюбимого пастора. Но с этим браком не согласна мать пастора, ревнива смотрящая за молодой женой. А тут еще из дальнего плавания в дом приходит сын пастора от первого брака. Между молодой женой и сыном пастора возникают любовные приключения, но только религиозные и семейные «запреты» мешают им открыто друг друга любить.
Однажды к молодой жене в дом пастора тайно приходит старуха и просит ее спасти, так как женщину обвиняют в колдовстве. Старуха знает ее по матери, считает, что ее мать была тоже колдуньей, но пастор спас ее. Зная такую тайну, она надеется, что ее защитят и избавят от страшной смерти быть живьем сожженной. Стража ловит «колдунью» в доме пастора по наводке местных жителей. Под страшными пытками она признается во всех смертных грехах, о чем свидетельствуют коллегия церковных чиновников. В конце пыток один из пасторов спрашивает ее, знает ли она еще людей, кто занимается колдовством. «Из живых никого» - таковы были ее слова. Старуха до конца своей смерти надеялась на свое спасение, но пастор ничем не мог ей помочь, но думаю, он благодарен, что она не рассказала инквизиции про мать его молодой жены.
Тем временем сын пастора и молодая жена увлеклись собою. В одном из разговоров с ним, она желает мужу смерти, так как из-за него она не может быть счастлива, и выйти замуж за любимого человека. В тот момент, когда она желала ему зла, ему стало плохо и через некоторое время пастор скоропостижно умирает. Какая-то мистика. Вот и думай теперь: колдунья она или это стечение обстоятельств...