В этом доме нельзя открыть новую дверь, не заперев старую. Все окна должны быть наглухо задернуты шторами. Тут живут дети, которые боятся дневного света. Но солнце — не самое страшное, что им угрожает. В этом доме, где скрипят половицы, шуршат портьеры и в запертой комнате играет рояль, поселились невидимые чужие, и они не хотят делить дом ни с кем. И еще слуги зачем-то заваливают прелой листвой надгробия в парке.
Этот фильм — лучшее, что я видел за последнее время. Ничто в идее...
Показать полностью
В этом доме нельзя открыть новую дверь, не заперев старую. Все окна должны быть наглухо задернуты шторами. Тут живут дети, которые боятся дневного света. Но солнце — не самое страшное, что им угрожает. В этом доме, где скрипят половицы, шуршат портьеры и в запертой комнате играет рояль, поселились невидимые чужие, и они не хотят делить дом ни с кем. И еще слуги зачем-то заваливают прелой листвой надгробия в парке.
Этот фильм — лучшее, что я видел за последнее время. Ничто в идее голливудского дебюта Алехандро Аменабара («8 мм», »Открой глаза»), спродюсированного Томом Крузом для тогда еще своей жены Николь Кидман, не предвещало столь мощного прорыва.
Зная, что, приехав в Америку, не надо пытаться быть вторым Спилбергом, а стоит попытаться стать вторым Хичкоком, Аменабар сделал фильм о привидениях, в котором ничего не показано, но ужас скапливается в темных краях кадра, готовый в любую минуту накинуться на людей. Занавески, задернутые секунду назад, загадочные очертания под покрывалом, вкрадчивое скольжение камеры по натертому паркету гулких залов, таинственные взгляды всезнающих слуг, дети со сверляще-светящимися глазами — то же самое, что и голоса, посещавшие Розмари, ждавшую своего дьявольского ребенка. То же, что и улыбка Джека Николсона над пишущей машинкой в безлюдном отеле. Конечно, это гораздо страшнее, чем размалеванная харя дьявола и все спецэффекты вместе взятые. Меня лично мурашки не покидали еще долго после просмотра, и первое, за что я благодарен Аменабару, это то, что он снял по-настоящему страшный фильм.
Но как у всякого страшного фильма, чьи мурашки рождаются из ожидания, у этого на уме есть кое-что еще — кроме привидений. Тут в игру вступает роскошная Николь Кидман, ответственная за все, что не есть привидения. Роль теряющей или уже потерявшей рассудок матери, пытающейся защитить своих детей от вторжения, утверждает ее как лучшую англоязычную актрису современности. Аменабар снимает ее трепетно, затаив дыхание, словно боясь спугнуть, теплым ярким пятном на матовом темно-коричневом фоне. Она бесстрашно и сосредоточенно, заставляя нас пережить ее ужас как свой, слой за слоем снимает с себя все защиты. Вместе с ними на пол ложатся совсем другие истории — не о привидениях, а о самообмане, о манипуляции, о непоправимых ошибках и упущенных шансах, о бессилии, которое охватывает, когда родные кажутся такими чужими, и об ужасе, который испытываешь, теряя контроль над собственной жизнью. И еще о том, что все мы для кого-то — другие, и это до отчаяния страшно — быть другим.
Скрыть