Фильм

Покаяние

"Покаяние" Тенгиза Абуладзе, рецензии пользователей: сюда пока никто не добрался. Оставьте свою рецензию и станьте первым!

А в 1987-м, когда фильм вышел, спустя три года после производства, очереди в кинотеатры вытянулись как в Мавзолей. И люди в них стояли с чувством выполнения миссии. "Это надо смотреть". Гражданский долг и всё такое. А теперь вот "сюда пока никто не добрался". Боже, как я стар...

О "Покаянии" было известно, что это завершающая часть трилогии, составленной им с фильмами "Мольба" и "Древо желания". Эти первые два фильма большинство тогда не видели, но о них шли слухи, что это что-то страшное. И наконец все до последнего знали, что "Покаяние" был "положен на полку", а теперь "снят с полки". О лучшем маркетинге в советском союзе можно было и не мечтать. Но ладно очереди, мы выходили с чувством обретения чего-то, за чем пришли. Т.е. картина вполне оправдывала самые высокие ожидания.

Такая характерная грузинская монтажная фразировка фильма, колористика. Неспешный ритм повествования, мутный, невыносимый "грузинский саспенс", какая-то неповторимая эпичность. Сочетание предметов из разных эпох, рыцарские латы и автомобили, отсутствие привязки к месту и времени. Небольшой, хотя и совершенно грузинский городок, находится вне времени и пространства. В 2010 г. воздействие, которое оказывал фильм "Покаяние" в 1987 г., называется "крышу сносит". Художественная форма фильма, начиная с его названия, полностью соответствует его социальной роли в момент выхода - это икона.

Иконы, так же, как и всё остальное, со временем могут терять свою силу, другие наоборот, как будто бы вбирают её от молящихся на них, чтобы узнать, как это с "Покаянием", надо посмотреть этот фильм сейчас, 23 года спустя.

Пышными похоронами бывшего городского головы, который уже много лет как отошёл от дел, руководит сын покойного - уважаемый человек, но которому весьма далеко до усопшего. Наутро, впрочем, покойник как ни в чём ни бывало стоит, прислонённый к дереву на лужайке напротив дома своего сына. Об этом извещает понятно истошный вопль его супруги. Теперь его закапывают уже тихо, но на следующее утро он стоит у того же дерева, продолжая потихоньку портиться. На этот раз в дело вмешивается полиция, впрочем, толку от неё никакого. Над могилой ставят клетку, после чего наутро покойник уже не стоит у дерева на лужайке, а сидит за столиком на городской площади.

На кладбище оставляют многочисленную засаду. Она никого не поймала бы, эта засада (неподалёку знакомый накрыл пышный стол, городок-то грузинский), но внук Варлама Аравидзе, по собственному почину и незаметно стерёг гробокопателя. Он-то и подстрелил из ружья человека в чёрном и с лопатой. Который, когда на него кинулись разъярённые люди с ружьями и собаками, оказался местной кондитершей.

Есть такая, как всё в Грузии, древняя традиция - бросать тело врага на расклёв птицам (по-своему экологично), и в данном случае речь идёт именно об этом обычае.

Легко раненная и потрясающе эффектная дама начинает суду свой рассказ о том, почему она не даст Варламу Аравидзе спокойно истлеть в земле. Действие полностью переносится в то время и к тем героям, о которых она говорит. Это и есть основная история "Покаяния". История, которая потребует от зрителя куда большего мужества, чем "Обыкновенный фашизм" или "Нюрнбергский процесс". Потому что там речь - об уже случившемся. Потому что за кадром звучит такой родной и такой дружественный Михаил Ромм, который рядом, и напоминает - это случилось, но мы здесь и живы. А в историю госпожи Баратели погружаешься с головой, забываешь о том, что есть куда выйти. Переживаешь не "за" героев, но вместе с ними, оказываешься среди них и одним из них. Что рассказывает госпожа Баратели, - узнает тот, кто посмотрит, если только ему хватит силы.

Трудно сказать, как воспримут этот фильм родившиеся в 90-е. Нет, как они его восприняли бы, если бы они его увидели, потому, что у большинства времени на это старьё уже не найдётся ("Аватар", опять же). Конечно, в любые годы сосуществуют разные группы одного возраста, но немалая часть зрителей из разных поколений понимали, что при всей своей нарочитой гротескности - это история их жизни. И выходя из кинозала они попадают именно в этот городок, из которого нет выхода, как из "Города Зеро". Или, по-другому - мрачный вариант "Дня Сурка", без хэппи-энда. В этом, быть может, и крылась суть дела.

Сын своего отца, даже если бы и захотел, не в силах помешать "решению вопроса", - признанию госпожи Баратели сумасшедшей. А его собственный сын, внук вечно-выкапываемого, стреляется из подаренного дедом ружья, потому что верит тому, что до сих пор предчувствовал.

Сыну Варлама, Авелю, ничего вроде бы уже и не отстаётся, как самому выкопать батюшку и сбросить его с обрыва в пропасть, к чёртовой матери. Благо пропасти в Грузии - на каждом шагу, такое уж место - обрывистое.

Даже пересказав сюжет более подробно, пересказав, слова госпожи Баратели, в данном случае ничего не крадёшь у потенциального зрителя. Не более, чем пересказав сюжет "Моны Лизы" Леонардо, или 40-й симфонии Моцарта. Самое страшное, что в этом фильме есть - совсем не события. Не слова и не действия людей, но сама атмосфера полной безвыходности. Блеск в стёклах очков. Улыбка кукловода. Отведённый в сторону взгляд.

Убеждён, что этот фильм следует показывать детям в школе, хоть это и взрослому... Не всякому по плечу. И, отчасти, именно поэтому. В старших классах. Всем и обязательно. Вместе с "Нюрнбергским процессом" и "Обыкновенным фашизмом". Это прививка. И чтоб не отлынивали. Да, Петров, на "камчатке", - тебя это тоже касается!