Фильм

Лев зимой

Обычно исторические фильмы смотрю с удовольствием, но этот показался чрезмерно истеричным. Все эти вопли, рыдания, нюни и постоянная смена настроения к середине фильма уже не вызывают никаких чувств, кроме раздражения и желания сначала сделать потише, потом отказаться от дальнейшего просмотра. Потому что уже совершенно все равно, что будет дальше - лишь бы не слышать КОРОЛЕВУ...

Это один из немногих гениальных фильмов, которые я видела в жизни.

Фильм достойный, но его портит театральщина. Не устану повторять: хотите показать пьесу, ставьте её в театре! То есть, ставьте по-настоящему, в живом эфире. А если хотите пьесу экранизировать, ну не надо стараться академично снять декорации и прописанные автором сцены. Оживите фильм, добавьте действия, энергии. Всего того, для чего кино изначально задумывалось. Но, в сторону брюзжание. Хепберн не понравилась. Вообще! Этот её a la коммунистический взгляд в светлое будущее. Фальшь! Затеатрализованность. А ещё и лицо, почему то периодически напоминающее Джека Николсона. Большой минус! О"Тул наоборот классный. Хорошо заметно, что ему в радость быть королём. И фильм тащит именно он. Хопкинс? Он вообще в кино слабо выступает, здесь же имеет амплуа условного Шона Коннери. Вполне неплох. Ещё при взгляде на него почему-то вспоминается молодой Юрий Яковлев. А вот кто действительно мил, соблазнителен и приятен - это Элис, в исполнении малоизвестной британки Джейн Мерроу. Ну и пьеса, как и сценарий, не была бы хорошей, если бы не скрывала некоторые сюжетные тайны и повороты. А они здесь имеются в достатке. Впрочем, история британского государства начала 10-х веков, сама по себе - занимательная пьеса.

Реальный король Генрих Второй был грязен, грозен и боевит. Совсем, как его позднейший французский тезка, любил подраться и напиться. Выпив — засыпал. Спал он и в хлеву, и во дворце, на соломе и в постели, каковая если и встречалась в его походной жизни, сразу заселялась всякими тварями божьими — от женщин до овец. А когда не спал — создавал одно из крупнейших средневековых королевств — Анжуйскую империю, стругал новую английскую династию — Плантагенетов, жонглировал коронами, ругался с папами, бесконечно воевал со своей женой и сыновьями, убивал попов и бодался с непокорными вассалами. Ах да — еще писал стихи на провансальсом и старофранцузском. Короче, жил человек насыщенной средневековой жизнью. Этот, незаслуженно забытый, средневековый властитель известен ныне публике только, как отец славного Ричарда — Львиное сердце и бесславного Иоанна Безземельного, а жаль — правителем он был хорошим, только вот с наследниками не повезло. Нескольким дням жизни Генриха и посвящена пьеса Джеймса Голдмена «Лев зимой», экранизированная британцами.

Завязка драмы — замок Шеннон, Рождество 1183 года, шахматными фигурками на доску грядущей партии слетается обширное и бурное семейство. Сам Генрих со своею любовницей и, параллельно, невестой принца Джона — Элис, принцы — Ричард, Джеффри и Джон. Где то на горизонте маячит скорым приездом молодой французский король Филипп. И в первых кадрах сразу высвечивается центральный персонаж фильма — королева Алиенора, которую любящий муж, после очередного, проигранного ею, восстания, посадил под замок, но ради праздника на пару дней решил выпустить из заточения. Алиенора прибывает с помпой, прекрасно понимая, что через несколько дней снова отправится в свою, по-королевски, правда, обставленную, темницу, так что драгоценное время свободы надо тратить на-полную. Пара рождественских дней — повод для всех отомстить за прежние обиды, попытаться отыграть проигранное в прошлых смутах, переделить в очередной раз провинции и короны, да просто расставить точки над многочисленными семейными «i».

Самое бесполезное — пытаться критиковать и выискивать изъяны в этом, практически эталонном, фильме. Здесь их просто нет. Идеально выстроенные композиция и диалоги. Реалистичная, местами даже слишком для шестидесятых, режиссура. Семерка главных актеров, из которых пятеро еще неизвестны на то время, соревнующихся между собою в игре. Возможно, режиссер Энтони Харви пытался сыграть на диссонансе — великие уже Хепберн и О`Тул и копошащаяся у их ног коронованная молодежь, но не получилось. Благо Ричард — это молодой Хопкинс, Филипп — Далтон, а неказистого, ублюдочного Джона блестяще сыграл Найджел, будущий король Артур в «Экскалибуре».

Питер О`Тул, за пару лет до этого уже исполнявший роль молодого Генриха в «Беккете» — красавца-увальня, блистательного юноши, способного отбить жену у французского короля, здесь, благодаря искусству гримеров и накладному животу, предстает громадой, глыбой, обрюзгшим, постаревшим, но не потерявшим силу и хватку властителем. Его зенит уже пройден, но сил все-равно пока достаточно, чтобы надрать уши юному французскому корольку-Далтону и рыком подавить семейные козни. Кетрин Хепберн откровенно наслаждается ролью Алиеноры, кстати своей дальней родственницы по линии непутевого Джона. Глаза сияют, как лампы, тело расслаблено, но ум отточен и молниеносен, как бритва. Всего несколько дней, чтоб попытаться свести счеты с прошлым и получить надежду на будущее. Ни невротичный педераст Ричард, из подвигов которого здесь налицо только осквернение своим необрезанным зебом французского короля, ни прыщавый злобный карлик-недотепа Джон, тщетно пытающийся выбраться из под отцовского крыла, ни хищный Джеффри, чей паучий ум тщетно ищет заветный способ продать всех всем, а на заработанное выкупить отцовскую корону, ну или получить наконец родительское внимание, не могут с нею соперничать ни по отдельности, ни вместе. Тем более пасуют Филипп с Элис, чьи нежные французские натуры бурлящее семейство мигом перемололо и отбросило в сторону ко второй половине фильма. Уравновешением демонической Хепберн может служить только О`Тул — в его косматой бороде и мощной фигуре застревают и рассыпаются самые гневные филиппики Кетрин. Игра ее неистовая, пропитанная чудовищной энергетикой настолько, что иногда приходится отводить взгляд от экрана. Именно за эту роль Хепберн получила свой третий Оскар, причем небывалый случай в Голливуде, на следующий год после второго — за «Угадай, кто придет к обеду».

Современная драма в средневековом антураже не становится от этого деланной и надуманной. Обитатели замшелого двенадцатого века щедро сыпят остротами, анахронизмами и афоризмами, подчерпнутыми за столиками нью-йоркских интеллектуальных кафе. Воздух насыщен до предела пикировками и оскорблениями, взаимной ненавистью и предательством. Обмануть, переметнуться за вечер на другую сторону, а потом снова обмануть и предать, и так до бесконечности. Генрих, начиная увенчанным лавровым венком триумфатором, а ля Лир в первом акте шекспировской пьесы, наблюдает, как рушатся за пару дней все, так тщательно возведенные планы и надежды, пытается огрызаться и лихорадочно противодействовать этому. Но тут ничего не поделать — против него история, время, семья и острое перо одного из лучших американских писателей второй половины двадцатого века, который из интеллектуального интереса заводит персонажа все дальше по изогнутой спирали дантовского ада. Пьеса — семейный портрет в интерьере, только коронованные родственники не ругаются шепотом на кухне, а начинают друг против друга войны. Старая история — за разбитые горшки всегда приходится платить простому народцу.

Английская легенда про короля Лира была в Средние века уже хорошо известна. Интересно, вспоминал ли о нем Генрих на склоне лет, когда сыновья, сидящие в своих, розданных щедрой рукой отца, уделах, дружно точили зубы и клинки на наследство еще не умершего родителя? Финал фильма знаменуется растерянно-оптимистичным многоточием, а вот сама история заканчивается просто. Генрих умер от горя во время очередной войны с детками, узнав о предательстве любимого сына Джона, последнего, кто еще держал отцовскую сторону. Макиавеллевский Джеффри погиб в какой-то мелкой бретонской замятне, так и не дотянувшись до заветного престола. Ричард воевал Иерусалим, сидел в тюрьме, заложил за долги половину Англии и остался легендой. Джон, по глупости и слабости подписал знаменательную Хартию вольностей, что и стало его самым выдающимся деянием. Мощное королевство, склепанное и собранное с хомячьим упорством Генрихом, продержалось еще три века, хотя пользы ни французам, ни британцам не принесло, только втянув обе нации в бесконечную векрвую резню. А Алиенора жила долго, мотаясь между своими детьми, рассадить которых она сумела на полдесятка европейских престолов, стала родоначальницей многих королевских династий, за что и получила прозвище от современных историков — «бабушка средневековой Европы».