Фильм «Цветок 1001 ночи»

Арабские ночи Шахерезады

«Цветок тысяча и одной ночи» 1974 года стал заключительной частью «трилогии жизни» итальянского режиссера Пьер Паоло Пазолини. Рваная структура первых двух фильмов присутствует и в этой картине, ибо Пазолини напрочь отказался вплести в структуру ленты Шахерезаду, которая в течение 1001 ночи рассказала султану Шахрияру 270 различных историй, полных любви, секса и истинно восточной жестокости. Сюжет в ленте вторичен, ибо история Азиза умело сплетается с историей Нур-Эд-Дина, ищущего свою возлюбленную Зуруддин, сказки соединяются с жестокой и кровавой реальностью, творя новую мифологию Нашхаби, с которой Пазолини в фильме поступает весьма вольно, практически убрав из картины всю восточную роскошь и сосредоточившись на раскрытии образов главных героев, которых великолепно сыграли любимец режиссера Ниннето Даволи(Азиз), Лаура Бетти и Франко Читти.

«Цветок тысяча и одной ночи» — один из самых откровенных фильмов Пазолини, в котором, однако, эротические сцены и вообще нагота человека(мужская особенно, учитывая нетрадиционную ориентацию режиссера) сняты оператором Джузеппе Руццоллини естественно и органично. Практически полностью отказавшись от сказочной составляющей литературного произведения, Пазолини создал фильм о доминанте в человеческой природе страстей и желаний, коварстве и любви, страданиях и спасении.

Некоторая визуальная минималистичность и большая метафоричность видеоряда делают картину эстетически совершенной и окончательно ставящей точку в «трилогии жизни» Пазолини. Эннио Морриконе написал к фильму мощный и пропитанный духом Востока саундтрек, создающий в картине удивительную атмосферу.

Я рекомендую этот неоднозначный, эротический и эпатажный фильм всем поклонникам европейского авторского кино.

Фильм, считающийся третьим и финальным в так называемой «трилогии жизни» Пазолини, куда входят два других сборника новелл – «Декамерон» и «Кентерберийские рассказы». В этот раз автор обращается к наследию восточной культуры и легендарной «Тысячи и одной ночи». Рабыня Зумуруд, отличающаяся не только красотой, но и феноменальным умом, выбирает в качестве своего хозяина юного паренька, который довольно скоро допускает досадную оплошность, в результате которой, возлюбленные оказываются разлучены. Парень бросается на поиски своей рабыни, тогда как та избегает плена и пускается в путешествие. Перед ними мелькают захватывающие истории, экзотические места и люди, пугающие нравы и традиции. Яркое, точное и аутентичное завершение великой задумки, после которой соваться в экранизацию упомянутых книг уже просто необязательно, да и опасно.

Пазолини неоднократно обращался к образам и видам Востока, поэтому не стоит удивляться, что однажды он снял целый фильм, построенный на восточных легендах и культурных традициях. И поставил он этот фильм, как любит больше всего – насытив картинку яркими образами, чарующими декорациями, запоминающимися персонажами, но при этом, максимально избегая открыточности и прочей шелухи, что постоянно сыпется из пеплумов любого периода в истории кино. Для Пазолини, как это уже было неоднократно в его работах, важнее создать достоверный уровень реалистичности, привлекая к работе людей с улицы и лишь порционно используя все тех же актеров, что снимались в его кино еще со времен «Аккатоне».

Практически все то, что было сказано про «Декамерон» и «Кентерберийские рассказы», применимо и к «Цветку тысячи и одной ночи». Только вместо итальянского и английского средневековье, в качестве основы взято средневековье восточное. Но процент и уровень сексуальных, эротических сцен тут примерно на том же уровне, да и нарративная схема весьма схожа – вся история является цепочкой плотно связанных независимых историй. Яркий и глубокий фильм, обязательный к просмотру не только поклонниками творчества смелого итальянского художника, но и ценителям настоящей восточной красоты, а не того его импортного вида, которым давно уже пресыщены экраны западного кино-мира.

Как литература «Тысяча и одна ночь» нравится мне больше, чем «Декамерон» и «Кентерберийские рассказы», но у Пазолини вся его трилогья жизни равно хороша. После того, как Пазолини преконгениально окучил не только итальянцев, но и якобы противоположных им англичан, можно было не сумлеваться – этот Пьер и с арабами разберется на ять с гаком. Так оно, значит, и случилось. Преклёво случилось – в третий раз подряд: грандиозно, охуенно. Эта трилогья ведь вообще выбивается из всего синематографа на свете – ибо и таких литературных основ не пишут уже лет тыщу. Чтоб эдак всё перетекало друг в друга и т. д., и главное – как Пазолини оказался заточен именно под такие повествовательные методы. Ну да я всегда говорил, что конек П. П. П. – короткая форма, рассказ, и вот – формат полного метра, состоящего из таких рассказов, оказался идеальнейшим в пазолиниевском творчестве. В «Сале», последнем своем фильме, режиссер, увы, обратно вернется к монолитному сюжету (пусть и скрупулезно структурированному – ну да и этой фишке де Сада Пазолини не особенно следовал), но отчасти близкая к трилогии жизни литературная основа (хоть и с несколько противоположным посылом – эдакая односерийка смерти) позволила режиссеру, в общем, достойно завершить свою карьеру. Тем более что он-то явно не рассчитывал, что «Сало» окажется его последней картиной.