Фильм

Ложное движение

Писатель Вильгельм Мейстер (Рюдигер Фоглер) едет на поезде в столицу ФРГ. В поезде он знакомится со странствующим артистом-спортсменом Лаэртом (Ганс Кристиан Блех), путешествующим в обществе немой девочки Миньон (Настасья Кински). Вскоре общество скучающих путешественников расширяется за счет поэта Ландау (Петер Керн) и актрисы Терезы (Ханна Шигула). Вскоре выясняется, что Лаэрт во время войны был нацистом и с тех пор терзается фактом, что однажды убил человека. На ночь вся компания останавливается в доме страдающего депрессией промышленника, где им снятся странные сны, и происходит несколько казусов. Пустившись на утренний моцион, знакомые продолжают свое вынужденное странное общение. Вернувшись, они обнаруживают, что их гостеприимный хозяин покончил с собой. Это становится толчком, который постепенно рушит их дружное общество. Постепенно компанию покидает то один, то другой ее участник, оставляя Вильгельма Мейстера в изначальном состоянии одинокого пассажира. Самый странный фильм Вима Вендерса.

Как уже кто-то мог догадаться, фильм Вендерс поставил в некоторой степени на основе Гетевской книги о Вильгельме Мейстере. Сценарий написал Петер Хандке, тот самый, который поработает с Вендерсом чуть позже над главным хитом немецкого режиссера «Крылья над Берлином». Хандке признавался, что мечтал написать что-то вроде этого с первого своего посещения Германии, по которой он путешествовал больше месяца, что напомнило ему события книги Гете. Его очаровало то самое движение, которое он, как видно из названия, посчитал, возможно, не самым правильным, но достойным сочинения. Впрочем, и о экранизации романа говорить сложно. События перенесены в совсем другую эпоху, персонажей тревожит совершенно иные проблемы. Поменялось с тех пор очень многое, в том числе и география Германии, равно как и самоосознание немецкого общества, пораженное теперь комплексом вины и депрессией.

Фильм входит в так называемую «раннюю трилогию Вендерса в стиле роуд-муви», однако на деле самого движения по дороге в прямом смысле тут чуть меньше, нежели в «Алисе в городах» или «С течением времени». А вот разговоров гораздо больше. Вообще, эти бесконечные диалоги сначала вводят в конфуз, потом немного раздражают, а по финалу… По финалу, впрочем, у всех посмотревших мнения расходятся от «гениально» до «жалко времени». Фильм вообще не сильно похож на то, что делал Вендерс в те годы. Не так, конечно, как в «Алой букве», но все равно, почерк узнается, но в каких-то размытых формах. Все же, большая часть заслуги фильма в том, каким он стал, должна отправиться Хандке. Ведь даже по стандартам этой трилогии, в которую его включают, фильм сильно выделяется. Он цветной, он «разговорный», он сюрреальный. Если бы в качестве актеров тут бегали бы всякие французы, а в качестве режиссера фигурировало имя Луиса Бунюэля, удивился бы мало кто.

Писатель "ни о чём", на фоне своих партнёров по сюжету смотрится чужеродно. Ведь все остальные, особенно героиня Ханны Шигуллы, получились вполне земными персонажами. Но ведь никто не запретит иногда побыть в прострации, подумать о чём то, дождаться, услышать... В процессе небольшого промежутка времени, проведённого основными героями фильма в компании друг друга, Вильгельм невольно заразил остальных своим состоянием созерцания, поиска, прислушивания к себе. И эту довольно непростую для отображения тему, Вендерс передал довольно тонко, ибо сумел создать уловимую для погружения зрителя волну. Правда ровной эта волна на протяжении фильма выглядит не стопроцентно, но во всяком случае нудности избежать удалось.

«Ложное движение» — мой любимый фильм в творчестве Вима Вендерса. Не потому что это ранний, философский Вендерс, не потому что «Ложное движение» входит в состав его гениальной трилогии с Фоглером. По необъяснимым причинам, это кино меня сильно цепляет и находит отклик. Оно мне кажется совершенным, хотя я подозреваю, что совершенства не бывает. Могу иногда зевать на «Ложном движении» и теребить рукав, часто встаю покурить или перевожу взгляд на стену, но раз за разом оно проникает в меня все глубже, а монологи об одиночестве накрепко врезаются в память. В этом фильме Вим Вендерс дошел до сути неприкаянности и мизантропии, но представил эту суть не в виде интеллектуальной красивой головоломки, которая отчуждает ее от зрителя, а снял с нее украшающие маски и довел безысходность до самого конца, и даже дальше, за пределы самого фильма.

Осталась позади Вторая Мировая Война, яростные и прекрасные шестидесятые, в индустриальном, закопченном мире романтика стала не востребована. Она превратилась в плоское подобие себя в виде мыльных опер и женских романов. Вим Вендерс берет за основу книгу великого романтика Иоганна Вольфганга Гете и с убийственной откровенностью демонстрирует, что путешествие в поисках себя — анахронизм, грозящий путешественникам не только еще большей потерянностью, но и полным крушением здоровой личности. Его путешественники раз за разом совершают ложные движения и еще глубже уходят в дебри одиночества, хотя по мотивам, должны достичь просветления.

Рюдиггер Фоглер, мрачный актер, мимика которого без лишних пояснений выдает в нем человеконенавистника, отправляется в свое второе странствие под именем Вильгельма Мейстера. Будто реинкарнация… Он вновь писатель, но в самом начале творческого пути. Самоуверенный и замкнутый, Вильгельм знает все свои недостатки как личности и писателя, но на своем Пути он надеется эти недостатки преодолеть. Именно как Путь он воспринимает поездку в Бон, во время которого он должен пройти некое научение, сделающее его настоящим творцом. К нему присоединяются акробаты, должные нести радость, но на деле еще больше повергающие в уныние — бывший нацист, играющий на губной гармошке, и молоденькая немая девушка, умеющая жонглировать. Компания пополняется и задумчивой актрисой, и неудачливым, странным поэтом. Все они ведут беседы на темы сновидений, политики, одиночества, творчества и смерти довольно непринужденно и вдохновенно, но когда они сталкиваются с настоящей смертью и настоящим одиночеством, компания разбредается, осознав, что что-то сделали неправильно. Остается один Вильгельм, который раз за разом отгораживает себя ото всех. В начале и в конце, считая, что именно так становятся писателями.

Всё уходит как сон, и эти люди опоздали. Они опоздали предотвратить войну, опоздали побороться за свободу, опоздали насладиться горными пейзажами, насквозь проникнутыми незримым тленом. Выросшие в послевоенное время, когда мир находился в подвешенном моральном состоянии, они сами оказались носителями отчужденности, и взаимодействуя друг с другом, вроде бы спасаясь от внутренних бездн, они погружаются в них еще больше, не способные помочь ни себе ни друг другу, выстраивающие мастерски стены из лишенных чувства разговоров об искусстве.

По-моему, здесь есть точное определение одиночества, данное промышленником, у которого останавливаются герои. Он говорит, что одиночество — искусственное, внешнее чувство. Оно появляется, когда ты вспоминаешь прошлое и когда ты видишь других людей, будучи совсем один. Одиночеством надо упиваться, оно должно заставлять парить, утверждает промышленник, и, осознавая, что люди из его дома уйдут, как пришли, взмывает под потолок на веревке. Еще одна жертва ложных движений.

Вим Вендерс в своем пятом фильме наиболее близко подобрался к невыразимому чувству неприкаянности, очертив его и выплеснув на экран. И недостаток фильма именно в его выразительности, депрессивных, но для меня прекраснейших цветов изображения и пейзажей, в метких, изымающих душу печальных диалогах, в омертвевших лицах Настасьи Кински и Рюдиггера Фоглера, в тревожной и проникновенной музыке Юргена Книпера. Этот гениальный фильм не каждому придется по вкусу из-за острого ощущения безысходности и монотонности. Но он один из лучших самых.