Фильм

Ветер в ночи

Фильм словно состоит из отдельных эпизодических зарисовок, таких размеренных, неторопливых, экзистенциальных, из которых, собственно, и возникает рассказываемая история жизни. История жизни людей безмерно грустных, осознающих собственное бессилие перед сковавшей их внутренней катастрофой. Основным связывающим элементом этих людей, объединившей их катастрофой, окажется свойственное им желание понять как жить дальше с ощущением глубокого одиночества внутри, столь тревожного, безграничного, пугающего. Будет ли оно - это одиночество - разрушающим и необратимым для них?

Тоскующая немолодая дама Элен (Катрин Денев) содержит молодого любовника Поля (Даниэль Дюваль). Впрочем, отношение женщины к мальчишке нельзя описать исключительно романтическими прилагательными. Дело в том, что когда-то она потеряла ребенка при родах, и Поль для нее олицетворяет и ту молодость, что уже не вернуть. Сейчас же парень едет из Италии назад в Париж, где его ждет Элен. Он был в Неаполе на выставке архитектора Поля (Ксавье Бувуа), немолодого автора, которого он считает своим учителем. Вообще-то говоря, они едут вместе – как учитель и ученик, как мастер и помощник, как представитель старого поколения, участвовавшего в студенческом восстании в Париже весной 1968 года, и представитель молодого поколения, для которого это уже какая-то история, такая далекая и непонятная. Вместе они преодолевают километры расстояния, часы странных приключений в придорожных кафе и ресторанах, долгие мысли, проблемы, печали. Делятся воспоминаниями и надеждами. Понятное дело, воспоминания – это удел тех, кто постарше. В истории будет место и для любви, и для наркотиков, и для смерти. Хрупкая лента, полная человеческой драмы и боли, которую невозможно ни воспринять до конца, ни передать кому-то другому.

Парижская Весна 68-го для Гарреля является чем-то большим, чем просто точка отсчета. По сути, из-за нее он и начал снимать то кино, которое снимает и не боится показывать публике – интимное, автобиографичное, непростое. Здесь, конечно, и надежды первых лент, и разочарование работ, что вышли сразу после краха студенческой революции, и вот – отголоски эха того времени, которое сейчас, в ушах совсем другого поколения, уже не вызывает те самые эмоции. Гаррелю грустно и может даже неприятно, но обличать в пороках молодых он не спешит – сами такие были, все было. Печально скорее то, что все «было». Так или иначе, но Парижская Весна 68-го всегда присутствовала в творчестве режиссера. Иногда неясно, иногда вот так, словами прямой речи, иногда обертонами эмоций.

Этот фильм стал своего рода пунктом пересадки между прошлым творчеством и новым этапом. Тут все еще верный соратник по перу и автор практически всех диалогов, что звучат в кино Гарреля в 90-х. Тут все еще классическая гаррелевская структура трио – мама, папа и дитя. Пусть в этот раз в извращенно перевернутом виде. Папа – то самое дитя, что 70-х резвилось на обломках надежд целого поколения. Мама – опустошенная женщина, живущая скорее по инерции. Сын – представитель нового, совсем непонятного поколения, которому дальше жить. Конечно, легко узнаются и столкновения с миром наркотиков и суицидальные настроения, так часто звучащие, когда слова печали и ностальгии затихают в ночи.

По сути, этот самый молодой человек, совсем не похожий на тех героев со взглядом горящим, но бледным с лица, является проявлением уже нового этапа, и это здорово, что Гаррель, при всей свой привязанности к воспоминаниям о собственной юности и бесконечной песне о том, что они потеряли, все-таки интересуется и тем, что происходит вокруг него. Не может не интересоваться, понятное дело. И делится с нами своими мыслями, и за это спасибо отдельно. Более того, именно через этот новый химический элемент и происходит построение наработанных схем, что на выходе дает какой-то новый, свежий продукт, полный каких-то свежих отзвуков. А уж если присмотреться, то вот он же, гаррелевский фильм и есть, как же!