Выставка

Большой театр. История без антракта

Самое ценное в нетипичной для «Дома Нащокина» традиционалистской выставке — эскизы костюмов и декораций неосуществленных постановок. К общему представлению об истории Большого добавляется целый пласт истории альтернативной: каким бы сегодня был главный театр страны, произойди в нем все то, от чего по идеологическим причинам художественное руководство отказывалось, порой даже на этапе выпуска спектакля. Организаторы выставки разумно сталкивают случившееся и нереализованное, прошлое и настоящее — полотна начала XXI и начала XX века висят друг напротив друга. Внимание притягивают исключения: акварельные работы Григория Пожидаева — сумасшедшие по своей энергии эскизы костюмов к не увидевшему свет балету «Маска Красной смерти» 1917 года, не менее безбашенный эскиз занавеса из колоссально-героических мужских обнаженных тел, предложенный Константином Юоном через год после попытки упразднения театра новой властью. По этим работам видно, в каком замешательстве находился Большой театр, в борьбе за выживание явно предпочитая компромисс эксперименту. Именно в этот период эмигрирует, к примеру, тот же Пожидаев, достигая успеха как сценограф в Берлине и Париже. Проект занавеса Юона не принят, ставится новая версия «Лебединого озера».

Основная же часть выставки — о хорошо знакомом. В отдельной комнатке собраны скромные и обаятельные шедевры Головина, Коровина и Бенуа. В главных залах можно сравнить разные варианты декораций к «Дон Кихоту», удивиться миниатюрности оперных исполнителей далекого прошлого, оценив размеры их костюмов. В подвале можно посмотреть видеоверсии избранных балетов.

В общем потоке графики и живописи без труда можно вычислить эскизы и макеты 90-х на расстоянии — по низкому уровню проработки, небрежности выполнения и, главное, отсутствию образа и какой бы то ни было идеи. И как бы в качестве ответа на вопрос «Как же так вышло?» выступает знаменитая пачка Людмилы Семеняки из «Лебединого озера» 1976 года — логическая точка выставки. Того самого «Лебединого озера», что показывали в августе 91-го всей стране, когда снова сменилась власть, а Большой театр вновь впал в прострацию.