Выставка

Леонид Соков

Классик Соков — советский Клас Ольденбург, ну а Ольденбург тогда уж — американский Соков. Cоков — Ольденбург страны, где в принципе не было дизайна, а формы предметов, которыми пользовался человек, были обусловлены только самой суровой необходимостью, безальтернативным решением вопросов выжи­вания, но никак не соображениями красоты или даже удобства. На эти не-дизайнерские формы Соков и ориентировался (в отличие от американца, который деконструировал вещи, насквозь проникнутые дизайном), находясь также под влиянием раннего модернизма, зараженного примитивным искусством, и деревянной русской игрушки.

Традиционное сопоставление стратегий соц-арта и поп-арта на примере Сокова и Ольденбурга особенно удачно и наглядно, хотя, быть может, слишком очевидно. В стране, где делал свои вещи Соков, в отличие от той страны, где делал свои вещи Ольденбург (но куда Соков переехал в 1979-м), не было, кстати, не только изысканных форм, но и еды: ни пухлых пончиков, ни подтаявшего ­мороженого, чья избыточность вдохновляла Ольденбурга, — забавно держать его расплывшиеся яства в уме, когда делаешь обход ретроспективы мастера грубых объектов Сокова, которые, как кажется, стоит только потрогать — посадишь за­нозу. Соковские вещи совершенно и бесповоротно несъедобны. Есть, правда, гигантская деревянная копия конфеты «Мишка косолапый», прислоненная к стене, — но об нее точно зубы сломаешь. У Ольденбурга жесткое становилось мягким, у Сокова, наоборот, мягкое — жестким: взять сколоченную из грубого ­дерева рубашку. Но переехав в страну Ольденбурга, советский Ольденбург Соков вынужден был искать новые стратегии не в области предметного мира, а в области идеологии, не отказываясь, разумеется, от имманентной ему топорности — главной пластической и инструментальной характеристики, которая пронизывает весь его творческий путь. Этот путь подробно и дотошно изложен в ретроспективе: 120 работ и 9 частей, от одной разновидности брутализма к другой, от раннего модернизма конца 60-х — начала 70-х (блуждания от джакометтиподобных сваренных конструкций-зверей к тенглиобразным механизмам) до постмодернизма 90-х, когда встретились Маркс и Микки Маус, Ленин и Джакометти, и Джакометти был понят уже не пластически, а исключительно идеологически.