Выставка

Ostengruppe

Ostengruppe — дизайнеры, которым самое место в музее. Оголтелые формалисты, которым не поставишь формализм в упрек. Ведь формалисты от искусства, как правило, поддельные: художники подрастеряли ремесленную хватку и в основном только делают вид, что занимаются пластическими свойствами изображения. Графики же Ostengruppe — последние из по-настоящему оторванных и отчаянных любителей изображения как такового: люди, для которых композиция все еще священна, и, чтобы их понять, надо отнестись к этому утверждению самым серьезным образом. Да, литература для них пустой звук и рефлексировать они умеют только на уровне пластики — но смысл не заставляет себя ждать.

Средний художник находит свой прием, максимум парочку — и уже на всю оставшуюся жизнь: «остены» делают открытие каждый раз, как садятся за новый лист. Плакат умер, но Игорь Гурович, Эрик Белоусов, Анна Наумова и те, кто работал с ними на протяжении существования их студии, продлили жизнь этого вида графического искусства лет на пятнадцать одним своим голым энтузиазмом. Они поставили производство плакатов на поток в той ситуации, когда плакаты никому уже были не нужны: в 2000-х их можно было делать только даром. Бумажный плакат сегодня — это прихоть, в сущности, ненужное дополнение к культурному событию, но плакаты «остенов» для концертов в «Доме», для фильмов на ММКФ, для показов в Музее кино становились событиями сами по себе. «Остены» сами создавали себе условия заказа, чтобы делать плакаты в свое удовольствие — потому что именно плакат (по крайней мере до недавнего времени) был хоть и старомодной, но все же полной достоинства вершиной профессии прикладного графика. Тут были корни — великие поляки, на которых смотрели все, голландцы с их парадоксальным отношением к типографике, русский авангард и просто вдохновение с улиц. Когда точность того, как поставлен в листе грубый гротеск, поражает в самое сердце, когда печатная вещь бьет в глаза свежестью, возможность которой ты даже не мог предположить, — вероятно, это — а не вялое масло на холсте — и следует считать современной жизнью формы.