Выставка

The Face. Эволюция портрета в фотографии

Это не портрет в том смысле, в каком предполагает подзаголовок «эволюция пор­трета в фотографии»; нет, портрет как адекват личности, индивидуальности, пер­соны сэволюционировал здесь так, что и портретных особенностей у портретируемого порой не разобрать. Вот, например, некто Ву Чен Чан в серии «Виды Тайваня» помещает посреди некоторых видов, — надо полагать, Тайваня — фигур­ку, у которой что-то вроде лампочки вместо головы. И эта одинокая фигурка при­щемляет сердце зрителя своей одинокостью на фоне раскидистого урбанистического ландшафта — где ей так холодно, так бесприютно. Где только она — свет. И столь одинока. Где ей, брошенке, нечего делать — animula vagula, blandula (зритель ревет в три ручья); однако где же тут портрет, пусть хотя бы «the face»?

Налицо (пардон за каламбур) подмена исконных идентификационных функций портрета («се имярек») функциями театрального персонажа; «портрет психологический» или «социальный» теперь — тот же способ указать на маску, не тро­нув то, что под ней. Фотограф не столько интересуется имяреком, сколько выужи­вает из него, ну да — фасцию-покрытие-поверхность; тут каждый кого-то (или что-то) из себя да изображает. Вот оригинальность, что превосходит толпу; а вот еще одна оригинальность; а теперь просто фрик; урод; фотограф собственной персоной; всепонимающий философ; дебил с капающей слюной изо рта; герой фэнтези; жертва несправедливой социальной политики — и т.д. Персональная уникальность, ради запечатления которой портретируемые еще в прошлом веке терпели добровольно истязания — не моргать, не двигать головой, не менять осан­ку, — все это, кажется, исчезло как проблема вообще и задача для фотографа в час­тности. Экзистенциальные вопросы теперь для всех те же, что и на Тайване («кто я? где я? за кем очередь?»), мы сами стали другими. В присутствии чужого взгляда, хоть и с фотокарточки, мы еще способны пережить некоторое неудобство («на меня кто-то смотрит»), но в остальном пробег по «эволюции портрета в фотографии» нас заденет не больше, точно не больше, нежели перелистывание свет­ской хроники. Потому что это мы сами и наш опыт общения с фотографией виноваты в том, что меньше всего верится теперь, будто эти люди без живота, без ног, выйдя из-под прицела камеры, не получают от фотографа немедленно чек или налич­ные. И что ноги-то им и не нужны.