Выставка

Аркадий Петров

У Петрова ретроспектива; Петрова собрали — от сих до сих — и разобрали, как положено. Петров теперь как на ладони. За дипломную работу в Суриковке (картина «Шахтеры. Смена», мастерская Цыплакова В.Г.) Петров получил три с минусом. То есть был аттестован, но по низшему разряду. То есть художник — но еле-еле. А после было много чего. Были шестидесятые. Семидесятые. Восьми… как раз в 80-е, в перестройку, Петров стал дико популярен; а-ля наив-портрет Аллы Пугачевой в трусах и лифчике производил прямо фурор; впереди маячили кисельные берега. И Петров в общей ажитации, видимо, на какой-то момент решил, что все действительно закончилось. Что можно наконец уйти от себя. Уйти от картины «Шахтеры. Смена» — не только в смысле уйти от задачи изображения трудового пафоса, но и от самого этого мира уйти, уродского и невыносимого; невыносимого, а вынашиваемого, заимствуемого снова и снова в виде обывательского китча, жанра открыточек и кружавчиков, так щедро эксплуатированных классическим Петровым конца 70-х — 80-х; но надо уйти от этих шахтеров, от жизни этой, где родился, учился и, кажется, подохну… Петров попытался стать наконец живописцем. Старается до сих пор. Петров 80-х? Это совершенно другое. Петров теперь — это совершенно другой. Принципиальна разница между наивом, который Петров имитировал — в свой, теперь уже классический, период, — и «хочу вот так рисовать»: из настоящего наива никогда не хотелось бы сбежать. Наивный художник изображает некий рай — рисует, потому что хочет его увидеть. Имитация Петрова изображала сублимированный — прикрытый кружавчиками и прочим — ад (что такое шахтерский поселок, в самом деле, если не преддверие ада?). Не станем придираться к Петрову; свою тройку с минусом — если речь о живописи, не о ее трагичном содержании, — свою тройку по живописи он отрабатывает до сих пор.