Выставка

Святые земли русской

Одесную гении и злодеи, ошуюю святые — это если от входа (от гардероба, со­ответственно, наоборот). И там и там — начиная примерно Борисом и Глебом, но развивая впоследствии историю, соответственно, светскую, из школьных учебников известную, и историю, э-э-э, другую, про которую в школьных учеб­никах немного. Два синхронных сюжета, как-то исхитряющихся не пересекаться на протяжении тысячи лет — за исключением разве вышеупомянутых страстотерпцев Бориса с Глебом да еще одного благоверного царевича, Дмитрия Углицкого: одесную — нестеровского, блаженненького, чуть не левитирующего среди тонких березок; ошуюю — помассивнее да поприземленнее, резного, шитого, писанного, с небогатым и подробным житием в клеймах, все так же оставляющим в неведении, кто это ж царевича так. Одесную оно, разумеется, всегда интереснее — со злодеями-то. С широкими историческими жестами, реконструированными костюмами, дорогостоящей бутафорией и массовкой, с развернутой, что главное, и вызубренной мифологией — на зависть любой синодальной ко­миссии. Куда там сухоньким и чинным преподобным Кириллу Белозерскому, Зосиме и Савватию Соловецким, Александру Свирскому, про которых мало кто что слышал и знает; иное дело — Малюта Скуратов или Иван Сусанин, это да, притча во языцех. Сюжет русского духовного подвижничества, поначалу разбежавшись, заканчивается с концом XIX века: преподобный Серафим, Саровский и всей России чудотворец, еще есть, а вот мученик и исповедник царь Николай, при котором Серафим был канонизирован — заметим, по личному царскому настоянию, вопреки мнению синодального обер-прокурора, — Николай Александрович Романов в сонме русских святых отсутствует. Евфросиния Полоцкая, канонизированная тогда же, при нем же, есть; его самого — нет. Анна Кашинская — есть; его нет. Феодосий Черниговский есть… ну и так далее. Последний русский император, надо сказать, и в исторической части едва упомянут — репинским ростовым портретом; и ни слова. Не до него сейчас. Как раз здесь, в этот момент, где заканчивается параллельная история «Святых земли Русской», «Герои и злодеи русской истории» только во вкус входят: советская часть, взвейтесь да развейтесь, количественно приближается ко всей предыдущей истории, а пафосом перекрывает ее напрочь. Ну а столько портретов рябого черта, эффективного менеджера, «имени России №1», последний раз выставлялось, наверное, только при его жизни.