Выставка

Чеховиана Льва Додина

Первая выставка, посвященная творчеству признанного мастера современного театра Льва Додина в Санкт-Петербурге, оставила прекрасное впечатление. Несмотря на то, что я принимал активное участие в ее создании и, возможно, не до конца объективен, скажу, что это настоящее открытие для Театрального музея, поскольку не смогу припомнить за последнее время ни одной выставки, посвященной живому театру. Три из пяти показанных спектаклей находятся в репертуаре, регулярно идут на родной сцене и гастролируют по миру. В этой выставке нет пыли, нет привычных витрин. Макеты, эскизы, костюмы, реквизит, элементы декораций, слайдшоу и видео репетиций – все сплетено в единый клубок инсталляции и представляет уникальную проекцию творческого процесса знаменитого режиссера.
Пять постановок Додина по пьесам Чехова: «Вишневый сад», «Пьеса без названия», «Чайка», «Дядя Ваня» и совсем новая работа - «Три сестры», премьера которой состоялась одновременно с открытием выставки, разбросанные в пятнадцатилетнем куске жизни Малого драматического театра на ул. Рубинштейна, на этой инсталляции вдруг выстроились в целостный ряд. Поразительно органичными и дополняющими друг друга оказались миры трех великих театральных художников, с которыми Додин ставил Чехова. Старинные рамы Эдуарда Кочергина – подлинные декорации из «Вишневого сада», определившие структуру выставки, удивительным образом перекликаются с конструктивистскими остовами двух половинок стога – части декорации художника Давида Боровского из спектакля «Дядя Ваня». Внутри одной из этих половинок размещен удивительный макет к спектаклю, а внутри другой, зеркально отраженной на противоположной стене, - на ниточках подвешены конверты, в которых письма, записанные на открытках отрывки из записных книжек Чехова. Читая эти короткие записки, вспоминаешь фразы героев писателя, мечтавших «о людях, которые будут жить через сто, двести, триста лет после нас», которые непременно должны были стать умнее, терпимее, лучше. И теперь мы, те самые потомки, держа в руках эти листочки, задумываемся о том, стали ли мы умнее, терпимее, лучше?..
В лабиринте зеркал среди фотографий и высказываний Льва Додина о Чехове натыкаемся на стенд с репетиционными заметками режиссера. Понять, что там написано, практически невозможно – эта скоропись для себя, сделанная в темноте репетиционного зала во время очередного показа артистов. За ним – что-то подвешенное в рыболовной сетке. Если подойти ближе, окажется, что это макет декораций Алексея Порай-Кошица к нашумевшей постановке «Пьесы без названия», поразившей зрителей пронзительной игрой артистов, массой сражающих наповал спецэффектов, включая настоящий бассейн на сцене, в котором плавали герои. И непрерывным джазовым аккомпанементом, яростно ворвавшимся в этом спектакле в жизнь чеховских персонажей. На выставке о "Пьесе без названия" напоминают слайдшоу фотографий, запечатлевших лучшие моменты постановки и музыкальные инструменты, затейливо развешенные в зеркалах. Незаметно из очередной зеркальной рамы выезжает велосипед, тот самый, на котором приехала в имение Сориных Нина Заречная, в роли которой дебютировала на профессиональной сцене теперь уже заслуженная артистка России и кинозвезда, а тогда еще мало кому известная молодая актриса Ксения Раппопорт. На руле велосипеда установлен макет декораций к "Чайке" – полуразрушенный павильон старой эстрады, еле удержавшийся посреди заболоченного колдовского озера – обветшавший мир, где уже давно увязли, растворились и надежды, и новые формы. Разнесенные в разные стороны «крылья» порталов макета дорисовывают закрытый руль, напоминая одновременно и крылья чайки – символа пьесы. Настоящее же чучело пресловутой чайки оказалось рядом и «примостилось» на шляпе, расположенное вместе с платьем Заречной на ажурной скамеечке под декорацией театрика Кости Треплева - белой простыни с дырой посередине, откуда высовывалась Нина, загримированная, как медуза Горгона, и произносила свой знаменитый монолог. Теперь на занавесь транслируют фрагменты последних предпремьерных репетиций "Трех сестер". И выглядит это не менее эффектно. Как и в спектаклях Додина метафорическое (если не сказать метафизическое) соседствует с супернатуралистическим. Взять хоть «многоуважаемый шкаф». Этот экспонат из «Вишневого сада» и чеховского детства набит множеством артефактов. Здесь и фотографии знаменитых Евгения Лебедева, Олега Борисова, Татьяны Шестаковой, совсем молодого Сергея Курышева, вставленные в изящные рамочки стиля модерн – семейный альбом «Вишневого сада». Тут же игрушки Раневской и Гаева, мелкий реквизит из спектакля: вееры, ридикюли, театральный бинокль... А на нижней полке – вещи совершенно из другого мира - архивные папки театра, где хранятся рецензии на чеховские спектакли, документы, записи репетиций, которые в скором будущем, как иронично замечает куратор выставки Р.Садыхова, тоже стали частью этого многоуважаемого пространства.
Экспонаты, из которых создана выставка, можно описывать бесконечно, потому что одно цепляет другое, рождает новые ассоциации, оживляет старые воспоминания.
При входе же нас встречает сам Чехов – в большой старинной раме его портрет в полный рост. Рядом скромно поставлен докторский саквояж, как будто настоящий автор вот-вот вернется, а фотографию специально оставил вместо себя, чтобы никто не заметил его отсутствия. И действительно, кажется, что это одно из лучших и актуальных мероприятий, связанных с празднованием 150-летнего юбилея писателя. В «Чеховиане Льва Додина» и тоска, и надежда, и ирония, и любовь к прекрасным мелочам, и жизнь. Живая и настоящая.