Примерно за двадцать лет коллекционирования (с 1967 по 1985 год; в 1985-м из-за серьезного экономического кризиса владельцы отказались от собирательства) на стены офиса и цехов Renault попали Вазарели, Миро, Тэнгли, Раушенберг, Дюбюффе, Робер Дуано. Иногда коллекцию снимают и возят по миру — как, например, сейчас в Москву. Коллекцию проще всего описать, видимо, уподобив ее храму (как и такого рода коллекционирование — церковному приобретательству), только храм будет центрирован — вместо прославления сами знаете Кого — на вере в автомобиль и любви к оному. Ну а что? Сравнение напрашивается само собой; некоторые из авторов, как бы случайно, вне зависимости от их локального и мирового значения, эстетически подходят именно автомобильной компании. Рассыпающийся свет у Вазарели — как в фасеточных стеклах автомобильных фар. Или вот, например, кинетист Тэнгли — чух-чух, чух-чух; единственно, что работает не так четко, как четырехтактный двигатель внутреннего сгорания, но это, может, и к лучшему — потому что в таком сопоставлении четырехтактный-то сильно выигрывает. Пафос высокого как бы специально перевернут с ног на голову, сведен к низкому. Эрро помещает классическую «Мадонну с младенцем» Жана Фуке перед красными — в тон фоновых ангелов Фуке, разумеется, — кожаными креслами автомобиля с открытым верхом. Арман — первый художник, сделавший работу на заказ для Renault, — так просто апологет иконоборчества: он отказывается от узнаваемых образов, нагромождая на холсте странные следы, «черные дыры» и слово accumulation. Фотограф Дуано — хор ангелов и клаксон одновременно. Поет выразительно. В каждой строчке вставляет имя Renault. (Кстати, Дуано — главная гордость компании, так как именно автомобильная компания разглядела его еще в 30-е, пригласив штатным фотографом.) Особое место на выставке, да и вообще во всей этой готической клетке четырехцилиндрового двигателя, — у сюрреалиста Дюбюффе. Этот — подвижник духа. Огромный зал-лабиринт из его пугающе духовных «скульптур» — буквальная иллюстрация двигательных механизмов: не то люди, не то символика действия — оплавленные, смазанные шестеренки перетекают друг в друга, при помощи кулачковой муфты, а можно и без нее, напрямую с ведущим валом. Тута нагревается газ, там чегось включается, здеся что-то впрыскивается — выходит невидимая невооруженным глазом механистическая жизнь не то бензинового движка, не то французского искусства того же века: метафора всей выставки, центральный образ всей компании.