Выставка

Алексей Чистяков

Оцифрованная абстракция

Когда Рой Лихтенштейн растрировал широкие текучие мазки кисти на больших полотнах – это был прежде всего жест, направленный в сторону абстрактного экспрессионизма Джексона Поллока, утверждавшего своей техникой дриппинга живое импульсивное начало живописного творчества. Крупные ячейки растра означали наступление эпохи унификации любого изображения – от комикса и фотографии до рукотворного произведения с помощью тотальной «машиной печати».

Алексей Чистяков давно уже собирался что-нибудь эдакое предпринять, ведь, достигнув виртуозности в тончайших градациях живописной фактуры своих приятных красно-охристых, коричнево-серебристых холстов, он почувствовал, что пора развернуть абстракцию в сторону реальности, перейти от монотонности к определенности, от расплывчатости к ясности. Закончился дзен-буддистский период медитативного погружения в красочную плотность холста, бесконечного и упоительного варьирования одного и того же мотива, приема, и состоялся выход в конкретику сегодняшней компьютерной реальности, причем с помощью цифры (что неудивительно), и не электронной, а самой что ни на есть предметно-зримой.

Художник вживляет в напитанную разрыхленную «землю» своих полотен цифры – чеканная графика резких и четких линий срастается с фактурой накрепко, образуя своего рода химическое соединение, формулу которого эти цифры и выражают. Это состояние абстракции отсылает нас к истории искусства полувековой давности – от «Мишеней» и «Флагов» Джаспера Джонса к гигантским «Комиксам» Лихтенштейна, то есть накануне и в самый пик поп-арта. Алексей, казалось бы, далек от всей этой истории, его занимают сугубо внутренние проблемы, связанные с выходом его живописи из пространства чистой эстетики и эзотерики в пространство языка, знаковая природа которого ясна и определена.

Хотя, число есть как раз наивысшая абстракция, визуализация в живописной плоскости делает его восприятие предельно конкретным. С помощью цифр художник как бы указывает на возможность прочтения его работ в сугубо реалистическом плане, ибо изображение сосредоточено не в мистической глубине холста, а на самой его поверхности, вещественность фактуры которой есть самый прямой осязательно-чувственный тактилизм.

Вот два холста с изображениями женских торсов, однако перед нами скорее силуэтные пятна, конфигурация которых предельно обобщенна и «абстрактна», однако же цифры, нанесенные поверх с помощью трафарета – это не порядковый, товарный, каталожный или еще какой другой номер. 161333 – это ОЛЯ, а 1212033 – это КАТЯ, то есть цифры суть иероглиф – имя живописи, ее зашифрованный код. На другом масштабном полотне множество расставленных чисел разной высоты и конфигурации скрывают надпись ПОЛЕТЫ ВО СНЕ, вот холст, где 14625201 – это МЕЧТА. Так художник сообщает нам послание, которое мы читаем не сразу, раскрывая смысл с помощью цифры как инструмента живописи. Предпринятое им оцифровывание абстракции, кажется, сделано ради этой операции двойного чтения, где главным в конечном счете является, конечно же, не игра в шифры, а погружение в живопись, которую мы должны ощутить с новой силой.

Глеб Ершов