Выставка

Вита Буйвид

Выставка известного петербургского фотографа Виты Буйвид «Акты гражданского состояния» состоит из трех частей с выразительными названиями: видеоинсталляции «Сука», фотосерии «Familia», и инсталляции «Шкуры семейства Бобровых». Все они объединены далеко неоднозначной интерпретацией темы современных взаимоотношений в семье, как конфликта сколь кроваво-жестокого, столь и комичного.

Видеоинсталляция состоит из 10 поставленных друг напротив друга орущих телевизоров, разных, как в семьях с не очень высоким достатком. Пять мужских и пять женских голов громко перекликаются вариациями фраз «какая же она сука!» и «я такая сука!»: идет разборка, которую трудно загнать в как в феминистский, так и в мел-шовинсткий дискурс. Это грубятина, семейное бытовое «мясо», когда супруги «пилят» друг друга во всех смыслах.

Фотографический цикл «Familia» уже однажды демонстрировался в Петербурге в Музее Сновидений Зигмунда Фрейда. Здесь Вита использует свой опыт начала 1990-х, когда обрамляла бытовую ч/б фотографию разнообразными рюшами и кружевами и процветал жанр постановочной фотографии, восходящий к галантным «живым картинам». В новой серии Буйвид столь же иронично ласкает постановочные мещански-гламурные «семейные портреты» в овальных «позолоченных» рамках, но выводит эти образы на радикально новый уровень. Семьи, в которых знатоки могут узнать деятелей петербургской культуры, самодовольно и весело позируют, будто в фотоателье, но их тела и физиономии изуродованы сочащимися кровью ранами, укусами, синяками, шрамами и тому подобным, намеренно вручную нанесенным, но от этого, еще более устрашающе брутальным гримом. Здесь явно не «милые бранятся…». Вне сомнения, эти увечья и есть аллегория ран душевных, нанесенные портретируемыми (нами) друг другу в ходе совместного проживания иногда на бессознательном уровне. Образы, своими фактурами вызывающие ассоциации с тоталитарным самопожиранием «Осеннего каннибализм» Дали, готическими упырями из «Семейки Адамс» и скандальным циклом Олафа Эрвина «Королевская кровь», где принцесса Ди, императрица Сисси или Великая Княжна Анастасия Николаевна, как католические мученицы показаны со смертельными ранами и орудиями своих страданий - подчеркнуто салонно, натуралистично и грубо провокативно.

Третья часть экспозиции – «Шкуры семейства Бобровых» (типа «семейство собачьих» в биологии) - инсталляция из крупноформатных (до 220 см) «выкроек» (сублимационная печать на искусственном мехе) «шкур» голых отца, матери, старшей дочери, младенцев-близнецов и кота, напоминающих охотничьи трофеи над камином. Без комментариев.

В античности существует интерпретация мира, как тотальной, но бессмысленной войны «всех против всех» - Батрахомиомахии (война мышей и лягушек) - в том числе и войны полов, и конфликтов поколений, и семейных раздоров, отражающих космические свары богов (паны дерутся, а у хлопцев чубы трещат). Христианские заповеди любви и братства дают великую надежду, но и повсеместно получают гностические интерпретации. Во второй половине ХIХ в. эта непрекращающаяся драма обретает обширную литературную («Братья Карамазовы») и «научную» эволюционистскую (дарвинизм, марксизм, фрейдизм, расизм) интерпретацию. Иллюстрированные журналы пестрят изображениями самки богомола, пожирающей самца после спаривания. В ХХ столетии в интерпретации дадаистов и обэриутов все это обретает абсурдно-карикатурные черты: «А король ударил королеву миской. А королева ударила короля стулом» (Д.Хармс). И ныне в заповеди «возлюби ближнего своего, как самого себя» ставят различные акценты: множество людей не разобрались сами с собой, и, не любя себя, никак не могут полюбить окружающих.

В смеси остервенелого нуара, сентиментального морализма и иронии, которые переливаются оттенками смыслов на выставке Буйвид, можно увидеть «вытеснение» конфликта через визуализацию психических травм, получаемых в процессе «совместного проживания». Тем не менее, зверски веселый сюжет в петербургской традиции гомерического хохота Олега Григорьева и некрореализма + фактура на грани «трэша», к которой всегда тяготела Вита Буйвид, говорят о том, что она вовсе не ищет «хэппи энда». Скорее, она заглядывает за его роковую грань.

«Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет раба,
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба».

Андрей Хлобыстин