Выставка

Евгений Мохорев

Этот «перфект» в заголовке можно трактовать как глагольную форму — указание на специфический возраст героев Мохорева, уже не совсем детей, а все-таки подростков; а можно видеть в этом эпитете предупредительный жест автора, притомившегося опять и опять оправдываться, что он-де не перверт, что в его многолетнем интересе к хрупкой, угловатой и гуттаперчевой одновременно пластике персонажей пубертатного возраста — нет ничего срамного. Хоть и все равно ведь все оправдания выходят без толку, и каждый крупный показ Мохорева не обходится без почти верного скандала и очередного обвинения нашего автора в педо­филии; ну вот и приходится декларировать восхищение своей натурой загодя, начиная прямо с вывески: ах, что за дети, ну не чудо ли эти перфект-дети… Ей-ей, это могло бы стать утомительным: если Мохорев, то это значит — двусмысленные подростки в ч/б (как исчерпывающе точно отмечала екатеринбургская «Православная газета» сколько-то лет назад — «в полуобнаженном виде, используя различные варианты: мальчик с женщиной, девочка с мужчиной, два мальчика и так далее»), далее следуют непременные ханжеские ремарки вроде «извращенец» и «куда смотрит милиция». Однако если скандалезность, помноженная на скудоумие некоторых сограждан, реально подзадолбала — так что больше не ве­село ничуть, сколько можно? — сам Мохорев все эти годы умудряется как-то ни капельки не надоесть. Хотя бы снова и снова шла речь фактически об одном и том же монотонном упражнении по вписыванию одного, двух, трех недозревших тел в строгий квадратный кадр «роллейфлекса». Видимо, совершенство, заявленное уже в заголовке, — модус все-таки не мохоревских детей, а мохоревской поэтики, совершенствуемой притом с каждым годом; сколько, скоро лет уж двадцать Мохорев лелеет своих подростков? — первый призыв его натурщиков за это время вполне успел своих нарожать и вырастить, однако как и прежде в этих ломких фигурках мы не находим ничего определенного, ничего-то в них еще не сказано, не проявлено. Определено и проявлено, пожалуй, только мальчик это или девочка, да и то выясняется порой лишь после специального взгляда «туда» — не всегда, кстати, результативного, так как сам фотограф отнюдь не спешит с констатациями — загадочность, обещание неопределенного будущего, символизируемого этими адолесцентами, для Мохорева важнее конечных определений; что-то неиз­бывно важное, видать, загадывает он каждый раз, если не успевает нам наскучить. …Ну или же мы действительно извращенцы, коль всякий раз продолжаем находить в этом новую прелесть — хотя всякий раз, будьте покойны, отличную от той, про которую талдычат мохоревские оппоненты.