Выставка

Аня Желудь

Метаморфоза обескураживающе внезапная: Аня? Желудь? На биеннале? И не в национальном павильоне России (что еще как-то представимо; положа руку на сердце, чего только не бывает в национальном павильоне); нет, в венецианском Арсенале, в центральном проекте биеннале, вместе со всеми. По приглашению самого Бирнбаума. Сам приезжал и сам пригласил. Участник венецианского чемпионата мира по современному искусству автоматически становится в своем виде мастером международного класса — поэтому скептические мозги, хоть со скрипом, начали конвертировать в твердую валюту Анины сюжеты. Все это девичье-домохозяечье искусство: трусы на вешалке, пеньюарчик, телевизор, шкафчик, сумочка, тапочки. Гинекологическое кресло, ага. Будто воплотивший­ся в трехмерной реальности рисунок, отделившиеся контуры вещей— как бы скульптура, объем, но это что ж за объем — это графика, но с преимуществом тактильного переживания из-за этой линии: черная проволока в палец толщиной и на фоне белых выставочных стен. А можно наоборот — чтобы стены черные, а проволока выкрашена в белый. Но в общем те же трусы. Дизайн интерье­ра, короче; вы живопись еще ее не видали… Все это было как-то очень… по-домашнему, вот. Для внутреннего употребления. В кайф, пусть рисует. Статье культурного экспорта это не обоснование. Правда, Желудь вроде как раз нака­нуне начала делать из своей проволоки что-то новое, что-то странное, что-то даже уже и не миленькое — с завихрениями, но и в этих завихрениях тоже как-то очень самодостаточное: может, в этом Даниэль Бирнбаум увидел поэзию?.. Последний сюрприз для отечественного скептика, прямо удар под дых от шведского куратора, ожидал на главной выставке биеннале сразу при входе. Оказывается, Желудь не то что отвечала каким-то там кураторским соображениям. Она их иллюстрировала. Для наглядности кураторской системы, сложноустроенного зрелища, внутренне держащегося разнообразными ассоциативными связями — визуальными, интеллектуальными, — проволока Желудь подошла, оказывается, лучше остальных: эти расплетенные жгуты черного кабеля, ползущие по стене откуда-то куда-то, — первое, что видел посетитель центрального проекта. Аня Желудь — первый художник Венецианской биеннале-2009. Гордость «за наших» мешалась с ощущением, что кто-то все-таки чего-то недопонял. Проволока по-прежнему напоминала графику — черные линии на белом фоне, — но теперь какую-то совсем абстрактную графику; линия двоилась и троилась в глазах: то настоящая, то липовая — только нарисованная, как и подрисована тень от нее на белой стене… Мастер международного класса враз наработал на заслуженного. В мае у Ани — выставка в Ермолаевском.

Что это было, теперь решайте. Витки проволоки, побывавшей в Венеции, недавно вернулись и все еще в венецианской упаковке. В этикетках. Кроме этого, проволоки достаточно — связки ее, подвешенные в подмосковной мастерской, словно пучки чудовищного гербария, перенесены в галерею; да и не просто в галерею, а в точную копию своей подмосковной мастерской, которую Желудь выстроила посреди галереи: чудовищной простоты и избыточности, проволочного упрямства жест. Кто-то ожидал объяснений — вместо «вот что я вам хотела этим сообщить» он видит прежде всего уверенно-хозяйское:
— У меня так.