Выставка

В Бухаре пускают змея

Пресс-релиз форума Rozamira утверждает, что это место «интенсивного культурного диалога, перекресток искусств, жанров и языков, понятных всем без перевода». Искусства и жанры таковы: театр, танец, музыка, живопись, видео, кино и перформанс от стран Шанхайской организации сотрудничества. На семи площадках Москвы: псевдобриллиантовый череп в проекте «Вечная жизнь» художницы Дианы Мачулиной, суфийская музыка таджикского ансамбля Давлатмана Холова, персональная экспозиция фотографа из Казани Ляли Кузнецовой и занимательный проект «В Бухаре пускают змея» — про соц-арт.

Как видно по экспозиции «Арт-Москвы» или только что закончившемуся антикварному салону, советское искусство, как его понимают сейчас, — это прежде всего соц-арт: Комар и Меламид, Булатов, Пригов, Орлов, Соков и пр. Соц-арт работает с материалом соцреализма, который в свое время, будучи возведен в ранг официального искусства, задушил русский авангард, — а что было между авангардом и соцреализмом, в 20–30-е, ма­ло кому интересно. Был Эль Лисицкий, Дейнека, Родченко, Самохвалов, но эти имена как-то сами собой встают в ряд первых (авангардистов) или вторых (соц­реалистов). В этом году куратор Екатерина Деготь собрала выставку «Борьба за знамя», чтобы показать то самое, настоящее советское искусство, некогда существовавшее, но всеми забытое. Это ­искус­ство наивного реализма было слишком левым и романтическим, его ­зани­мали вопросы политической борьбы — и одновременно ощущение свободы и по­лета: а поскольку в истории искусств отдельной главы для этого периода не нашлось, картины и были попрятаны в домах у немногочисленных ценителей и запасниках РОСИЗО.

Выставка «В Бухаре пускают змея» — в некотором роде продолжение начатой Деготь темы. Только вместе с 30-ми ­ку­ратор и искусствовед из Музеев Кремля Зельфира Трегулова захватила и 40-е с 50-ми. А вместо запасников РОСИЗО воспользовалась постоянными ­собран­иями музеев среднеазиатских стран.

Теперь даже удивительно, что мы жили в такой большой стране, и еще удивительнее, как по-разному ощущали себя люди здесь и там — в Москве и ­окрест­ностях и в отдаленных регионах. Вроде искусство одной эпохи, вроде над всеми довлел культ личности — но результат разный. Художники, собранные Деготь, тяготели к реализму, у Трегуловой — к авангарду. Первые стремились затронуть важные политические темы, вторые довольствовались картинами национального быта. Первых интересует мировая ­революция, свобода и Ленин, вторых — ­работа в поле, национальный костюм, ковры и сами люди. Первые могут быть экспрессионистами, минималистами или реалистами — в ­за­висимости от то­го, что требует сюжет. Вторые — традиционалистами, импрессионистами и модернистами, в зависимости от ­поставленной цвето-световой задачи. ­Художникам из Средней Азии куда ­ин­тереснее разрабатывать града­ции цвета, исследовать мазки и выводить тонкие линии, чем рассуждать о политике. Общее здесь одно: и там и сям множество незнакомых имен или даже вовсе безымянных картин. Правда, тут Трегулова допустила одно исключение, видимо, для тех, кто не знаком с выставкой Де­готь и не может сравнить художников. В экспозицию включен Павел Зальцман, мастер из Средней Азии, получивший образование в Первой ­худо­жественной студии в Ленинграде, затем у Павла Филонова. Преданность учите­лю боролась в Зальцмане с региональными традициями и вылилась в конце концов в сложный, аналитический, столичный стиль, резко контрастирующий с «восточным ковром» чистого искусства, процветающего в Азии.

Утверждается, что Rozamira — место культурного диалога, каковой диалог ­понятен всем без перевода. В этом году организаторам и вправду это удалось: ­искусство, собранное Трегуловой, понятно и мне, и вам, и среднеазиатским разнорабочим.