Выставка

Мартин Мункачи (Венгрия)

Фотожурналисты — удивительные люди. Вполне заурядные события способны становиться на их снимках красивыми либо отвратительными — однако практически всегда захватывающими. Заснять вратаря и нападающего, на предельной скорости устремленных навстречу друг другу, простому зрителю не удастся. Хотя, может, оно ему и не надо. Куда лучше позвать друзей, нарядиться поярче и попрыгать на диване, инсценируя в домашних условиях фэшн-съемку для какого-нибудь глянцевого журнала. Мало кому приходит в голову, что первое и второе — одного поля ягоды. Вспомните про бабушкину коробку древностей, хранящуюся на антресолях. Там на фотографиях причесанные и приглаженные предки, аккуратно выстроенные вокруг какой-нибудь коренастой тумбочки; а вот вырезки из газет начала века — c пожелтевших жухлых страниц взирают ликующие советские спортсмены в обнимку со своими кубками. А о моде и девушках в «модельных» позах даже говорить не стану — ни о какой жизни и экспрессии и речи не было. Когда же и благодаря чему все изменилось?

С одной стороны — благодаря спорту. Идея фиксировать на пленку удар непосредственно головой, а не условного Петрова, стоящего на пьедестале, первой посетила массовое сознание фотожурналистов. С другой — благодаря венгерскому еврею Мартину Мункачи. Вообще-то, Мартин фотографом становиться не собирался (гораздо больше его привлекало написание заметок из жизни современников), пока однажды к его тексту не понадобилась наглядная картинка, которую он сам и сделал. Тогда Мункачи было 16. В 22 он уже перебрался из Будапешта в Берлин и принялся снимать для ведущих немецких изданий. В 1930-м Мартин сделал свое самое знаменитое фото «Три мальчика на озере Танганьика», поразившее молодого основателя агентства «Магнум» Картье-Брессона ощущением бесконечности. Тремя годами позже для одного из немецких журналов Мартин снял пришедшего к власти Гитлера, после чего эмигрировал в Штаты и устроился фотографом в Harper’s Bazaar. В Америке Мартин быстро понял, что снимать статичных моделей скучно, и заставил их бегать, прыгать и танцевать. О пляшущем Фреде Астере и о Джоан Кроуфорд у бассейна, запечатленных приезжим венгром, судачил весь Нью-Йорк. На волне успеха Мункачи вывел формулу «фотография не стоит тысячи слов, а стоит тысячи баксов», и ему с легкостью их платили, однако в конце концов полоса удач сменилась разочарованием. Личные неурядицы, смерть дочери, развод и послевоенная депрессия сильно отразились на качестве его снимков. В 1968 году забытый публикой Мункачи умирает от инфаркта; а о мертвых, как известно, либо хорошо, либо совсем ничего. Надо думать, что раз работы Мункачи собрали по свету и возят по миру, это не просто так. Что за несколько десятков лет они не покрылись плесенью, что кадр — все еще четкий, сюжет — волнующий, а движение — бесконечно; и стоят они не одну тысячу слов.