Выставка Возвращение в Россию. Коллекция Лобановых-Ростовских
Как вам выставка?
Рецензия Афиши
Уже сейчас долго разбирать, где он делал историю, где она его коллекцию. Общая сумма — 810 штук, купленные фондом «Константиновский», из чего выставлено более трети, — все это обычно не так выглядит. Как та же порода, но в… Как это назвать, памятуя геологическое образование Никиты Лобанова-Ростовского и его происхождение одновременно, не поминая «породу»? Все, что народилось примерно в те же годы, что и родители Никиты Дмитриевича, скомпоновано в довольно непривычную сумму — наверное, потому что школьная программа, по которой представляешь Серебряный век в отличие от коллекционерской страсти работает опрощениями, исключая странности. Бенуа, Сомов, Судейкин, Добужинский, Головин, Билибин, Стеллецкий — ну то есть все-все-все; хотя Добужинского надо бы вперед, а потом поставить Сапунова. И уж затем Судейкина (притом должен представляться не тот Судейкин, что из компании с Сапуновым, а кругломордое существо не то яковлевского, не то шухаевского исполнения в соседнем зале); потом Ларионов и Гончарова — именно в этом порядке, простите, дамы; потом по накатанной — Малевич, Эль Лисицкий, Попова, далее русская «парижская школа», но тут следы, что называется, теряются. А у Лобанова-Ростовского не теряются. Никита Дмитриевич собирает русских парижан. Какого-нибудь Жана Паске, урожденного Ивана Паскевича, — в запале, видно, рассчитывая, что и здесь история согласится с ним. Что касается остального — нет, все равно диковата эта история Серебряного века, что даже больше претендует на правду, чем версия школы.
Где шизофренический кубизм Юрия Анненкова шизофреничнее официального.
Где Павел Челищев — из которого наверняка в ближайшее время сделают что-нибудь особенное, известный до сих пор как необычный даже для сюрреалистской Европы сюрреалист — такого легче представить в 60-е, а не в 20-е, — тем не менее в 20-е рубил кондово-татлинский конструктивизм. И эта серия эскизов — ах, плюс Попова, — наверное, лучшее.
…Где мерзейший Николай Калмаков, который ставил фаллос вместо подписи, которого называли «представителем второго поколения русских символистов», кажется, только из-за того, чтобы в такой интерпретации он мог законно глядеть в задницу первым — рисунками которого Валерий Брюсов покрывал свою московскую квартиру, — он представлен именно в том количестве, которое соотносительно, наверное, и положено Николаю Калмакову в истории Серебряного века.
Где куча скучнейших, разочаровывающих банальностей — вроде серовской афиши с Павловой или врубелевского плаката выставки группы художников, еще не ставших «Миром искусства», — и несколько поразительных нелепостей, объяснимых только коллекционерским подбором. Врубеля, сильно больного, вещь — «Дама на котурнах», с нее выставка начинается нечаянно. Вещь изображает если и какой-то театр, то исключительно в одном парализованном мозгу. И мысль в ответ — одна, парализованная: «Могут позволить».
Отзывы
Все газеты пишут одно и то же: «Дождались возвращения на родину коллекции Лобановых-Ростовских, наконец-то дождались». А чего, спрашивается, ждали? Ответ нашелся на выставке этой феерической коллекции в Музее театрального и музыкального искусства.
Феерической поистине – такого буйства красок и мастерства мне не приходилось видеть еще ни разу. Все-таки выставка носит театральный характер – эскизы костюмов и декораций к самым известным постановкам 19-20го веков, для самых известных балерин и певцов.
Мечтаю попасть в дягилевскую эпоху, для меня это звон хрустальных бокалов, стук балетных туфель по сцене, французский акцент и рисунки Леона Бакста. Бакст, один из самых горячо любимых мною художников, создавал уникальные образы для каждого персонажа оперы или балета. Многие его рисунки, оказавшиеся на выставке, не самые известные, признаюсь, некоторые из них я видела впервые, но ощущение подлинности руки художника, настоящих красок и живой бумаги – совершенно потрясающее. И почему-то огромная театральная афиша производит не такое сильное впечатление, как небольшие наброски костюмов, в которых исключительная точность каждой линии, заставляет замирать без дыхания. Отдельно стоит сказать о неосуществленных проектах Бакста – эскизы к костюмам героев «Спящей Красавицы» сильно меня удивили, почему то показалось, что они сильно отличаются от остальных его рисунков. В них было нечто от нового времени.
Рассказывать обо всем подряд очень тяжело, слишком много впечатлений – от каждого художника свое. Если говорить о тех, кто висел рядом с Бакстом, запомнился Рерих, которого я совсем не ожидала встретить среди других. Его Снегурочка показалась мне несколько незимней, Сказки о царе Салтане несколько непушкинскими, а Половецкие пляски несколько незажигательными. Однако, Николай Константинович Рерих всегда радовал меня своей абсолютной узнаваемостью и непохожестью на своих современников.
Очень заинтересовали работы Стеллецкого, его стилизация под древнерусские иконы очень необычна и нетипична, на мой взгляд, она оставляет ощущение общей фарфоровости произведений. В фигурах людей чувствуется какая-то неуловимая пластика полета.
У Николая Калмакова, увлеченного мистикой и оккультизмом, получилась ужасающая Саломея, глубокий отпечаток на моей детской еще пока психике. По словам знающих людей, он рисовал фаллос вместо подписи – коего я как-то не смогла обнаружить в силу невнимательности ли, плохого зрения ли. Этот «представитель второго поколения русских символистов» с символистами почему-то у меня не вяжется.
У Ивана Билибина я обнаружила совершенно космический костюм шмеля к опере «Сказки о царе Салтане»! Я провела у этого маленького рисунка не меньше получаса, с блаженной улыбкой изучая костюм шмеля – в нем мне почудилось нечто умильно-футуристическое. Самая русская Снегурочка нашлась, конечно же, у Васнецова, а афиша Кустодиева к «Выставке русского искусства» заставила посмеяться : лицо истинно русского мужика - истинно кустодиевское!
На выставке пришлось и детство вспомнить: была у меня когда-то большая красивая Азбука с рисунками Александра Бенуа, которая всплыла в памяти, как только я увидела там его работы. Теперь я понимаю, что в азбучных иллюстрациях были именно театральные мотивы - та же яркость красок, жизнерадостность персонажей и обилие деталей - все то, что так нравилось мне в детстве.
Судейкин, о котором так понравилось разглагольствовать журналистам, в моих глазах оказался всего лишь одним из всех-всех-всех , запомнившись только коричневым цветом и твердыми формами. Возможно это отголоски сущности плохого туриста, который быстро бегает по залам музея Орсе или Национальной Галереи в Лондоне, а потом грустно заявляет, что «все картины какие-то неинтересные и коричневые…» (это примечание из личных наблюдений).
Зал, где висят работы Мухиной, Стенберга, Гончаровой и других, составил резкий контраст с предшествующим ему. Очень понравились рисунки Мухиной, хотя мне кажется, они чересчур техничны. Впрочем как и работы других ее современников – это дань эпохе, точнее процессу ее смену на новую, более прогрессивную с точки зрения технических возможностей как человека, так и его сознания.
Так футуристический Татлин, несмотря на малое количество рисунков, появился в этом же зале, на мой взгляд, неспроста. Он как раз составляет квинтэссенцию сложившегося когнитивного диссонанса эпохи. А вот Наталья Гончарова удивительным образом выбивается из коллектива новых художников со своими каноническими иконообразными работами. Мне сложно судить, почему ее авангард стал таким простым и понятным, возможно на прямых острых линиях и квадратных лицах лежит отпечаток ее ученичества у Коровина?
Творчество Поповой, я, признаюсь, не люблю и не понимаю. И даже некоторое количество ее рисунков на выставке не совсем не поколебали моей убежденности в том, что женщине в авангарде, по крайне мере в подобном исполнении, - не место.
На контрасте, очень впечатлилась Чехониным – он тонкий, чуткий и какой-то уж больно современный, для того темного угла, где он висит рядом с истыми пикассопоследователями. Чехонинские эскизы к декорациям вызвали в памяти плакаты Альфонса Мухи, та же нервная линия, изгибы и изломы. Хотя Чехонин и отдал дань эпохе костюмными эскизами в духе супрематизма.
Александра Экстер в контексте бытия составляющей группы Малевича Супремус – не удивила ничего, кроме белых лучей света на эскизах декораций. И мне были видны истоки в виде Бакста и почему-то это все похоже одновременно на Татлина и Лисицкого. Я упорно убеждена в том, что женщина в театре – хороша исключительно на сцене…
У Эль Лисицкого композиции из застывшей музыки, коих я тоже не понимаю. Но должна признать – они очень гармоничны и действительно звучат. Звучат так, что хочется заткнуть уши пальцами.
А вот работы Шагала прозвучали как то невнятно – то ли мало, то ли просто ни о чем, я так и не поняла… Обидно, одним словом.
В целом выставка очень порадовала своим много- и разно- образием, я не ожидала таких масштабов. Не может не радовать и то, что коллекция все-таки остается в России, в Петербурге, где ей самое место. Всего 810 десять работ 140 мастеров, хотя, насколько я в курсе, нам продемонстрировали только треть, хотелось бы увидеть и все остальное. Будем надеяться нам будет предоставлена такая возможность, когда закончат строить выставочный комплекс в Стрельне.
мне грустно читать предыдущую рецензию. да. грустно. я расстроен предыдущей рецензией. странная выставка. странные рецензии. если есть что-то удручающее,то оно там. да. я расстроен предыдущей рецензией.очень.
Немного грустно стало читать предыдущую рецензию из-за на мой взгляд довольно резкой оценки, на выставке представлена масса интереснейший экспонатов. Собрание рассказывает, о том как русские художники ощущали западные течения в искусстве - кубизм, футуризм, арт деко, и прочувствовав, объединив с тенденциями существовавшими в России, создали оригинальные и новые направления, такое как супрематизм например.
Основную часть коллекции собрания, естественно, составляют составляют эскизы декораций и костюмов, выполненные в разных графических и живописных техниках. Значительную часть - предметы печатной графики. Нельзя называть серовскую афишу с "Павловой" скучной, в жизни она возможно поражает намного больше своей техникой, чем многие плакаты вокруг, некоторые плакаты вообще сохранились в единственном экземпляре. Признаюсь честно плакаты вообще произвели большее впечатление нежели многие эскизы и рисунки костюмов.
Рекомендации для вас
Популярно сейчас
Афиша DailyВсе
