Выставка

Борьба за знамя

Казимир Малевич придумал черный квадрат, классическое искусство отменил, свел все к нуль-форме. Наступил авангард. Авангардисты, всеми любимые и активно покупаемые, подготовили почву для нового искусства через отрицание канонов, которое, перейдя из знака минус в плюс, покончило и с самим авангардом. Канон был реабилитирован, в картину, даже у того же Малевича, вернулся сюжет. Потом возник сталинизм, положивший конец авангарду. Пришла эпоха соцреализма.

Стоп! Что-то тут не так. Какой-то странный переход получился. Была же еще культурная революция, был Троцкий, в конце концов. Почему-то никому, кроме куратора Екатерины Деготь, это в голову не пришло. А если и пришло, то все промолчали. Не то чтобы об этом периоде ничего не известно, а тут — бах! — и всплыло. Просто известно недостаточно: большинство причастных художников вроде Исаака Бродского, Дейнеки, Богородского, Самохвалова, Родченко или Лисицкого традиционно связываются с совершенно иными периодами, а другие, неименитые, из народных масс, надежно упокоены в хранилищах РОСИЗО и носа оттуда не кажут.

Само искусство почитается левым, с точки зрения политических идей, при этом выглядит как карикатурный наивный реализм, а такое мало кто любит. Да и делалось оно чаще для улиц, огромного размера, а место в музее, сами понимаете, на вес золота. Вон, в Третьяковке на Крымском «Времена года» Дубосарского и Виноградова фактически зал занимают, посему всяким Голополосовым и предписано быть в запасных.

Выставка, как и положено классическому искусству (уж позвольте называть конец 20-х — начало 30-х классикой), поделена на разделы. Раздел «Площадь» — об общественных конфликтах. «Мы и они» — о Советском Союзе и загнивающем буржуазном Западе. «Полет» — о свободном человеке, не отягощенном частной собственностью. Работы выбраны исключительно кураторской волей. Никаких портретов жен в желтых кофточках. Никаких девушек с сиренью. Ничего буржуазного. Советский китч тоже мимо. Натюрморты — это из другой серии. «Хорошая» советская живопись, — рассказывает Деготь, — абсолютно не выдерживает международный контекст. А в 20-е кураторы делали удивительные вещи. Выставляли самодеятельное искусство. (Представьте сейчас рядом с Айдан Салаховой работу девушки с фабрики «Красная роза».) Вешали репродукции рядом с произведением. (Мы не достали нужную нам картину, поэтому повесим ее фотографию.) Куратор мог выставлять то, что ему не нравится. То есть делать выставку в негативном контексте. Это очень интересный и радикальный подход, целый эксперимент в искусстве. Это-то все и интересно, такое искусство и нужно смотреть».

Люди, сражающиеся за красный флаг, Ленин на вершине интернационала с негром, дискутирующие чиновники, разевающие рот, как оперные певцы, карикатурные монополисты, несущие фабрики и заводы на продажу какому-то мужику с пачкой денег, — такое искусство на дороге не валяется. То есть найти его совсем непросто. Хотя теперь, после выставки, может, им еще кто-нибудь заинтересуется. И коллекция какого-нибудь усердного нелюбителя актуального искусства пополнится очередной девушкой с букетом производства, скажем, Георгия Рублева, про которую он с придыханием сможет рассказывать: вот оно, советское, настоящее.