Выставка

Борис Кошелохов

Выставку живописи и компьютерной графики петербургского художника Бориса Кошелохова привозит петербургская же галерея Anna Nova. До сих пор Anna Nova находила подходы к классикам неофициального советского и постсоветского искусства, в галерее побывали с выставками Шинкарев, Фигурина, Китаев, Духовлинов, Матвеева — галерея аккуратно брала по одному, но выдающемуся экземпляру с разных грядок ленинградского андеграунда, из каждого неформального кружка: митьки, газаневщина, ленинградская школа фотографии, новоакадемики. Кошелохова в коллекции Anna Nova определенно не хватало, но не как представителя чего-то там — например, как основателя группы «Летопись», где в 70-х начинали будущие лидеры 80-х, — нет, Кошелохов здесь именно уникум. Вряд ли кто из вышеупомянутых авторов не затруднится с вопросом, когда он стал художником: ну там в детстве, то-се… Кошелохов назовет точную дату: 2 ноября он нарисовал первую картину, а шел ему тогда 35-й год. До этого он успел побывать уже много кем — санитаром, водителем, строителем, достигнув наивысшего признания в качестве философа из «Сайгона», экзистенциалиста-самоучки. По характеру напоминая шестидесятника XIX века — те тоже были такие хиппаны, — Кошелохов опоздал стать шестидесятником в своем веке, оттого и сошелся с молодежью, которой суждено было заправлять делами уже в следующем десятилетии. На Кошелохова те смотрели как на гуру: человек достиг такого просветления, что, эмигрировав в 1978 году в Италию, спустя несколько месяцев вернулся в СССР — его внутренней свободе ничто не мешало. Так сказать, экзистенциально его творчество — это был чистейшей воды наив, в 70-х наивом как раз очень увлекались; именно так, наверное, «профессионалы» и воспринимали неофита Кошелохова. «Ребенок знает, что если смешать синий цвет с желтым, получишь зеленый, а я тогда и этого не знал. Мне говорят: похоже на Жоржа Руо; а я — кто такой Жорж Руо? — шел искать в библиотеку». Но стилистически — Кошелохов самостоятельно изобрел стиль будущих «новых диких», причем за несколько лет до «новых диких», и после такого говорить о наиве неуместно.

Он, заметим, едва первую картину нарисовал, тут же группу собрал, вот эту самую «Летопись» — искусство уже тогда воспринималось им как род социальной активности. Примерно так же, наверное, он представляет себе свой нынешний большой проект «Two Highways» — что-то неописуемо громадное, компендиум символики и прочей образности за всю историю человечества: пять тыщ квадратных метров живописи, для чего уже все готово, есть все эскизы, он их показывал лет пять назад в петербургском Манеже; сейчас — плюс компьютер, понятно, — их стало больше. Нужно только триста тысяч долларов, десять помощников и полгода — но Борис Николаевич, будучи трезвым утопистом, вовсе не собирается тратить время на поиски всего этого: нет — и не надо, не Александр Иванов. Он все-таки философ, его большие проекты — это еще и такое продолжительное «думу думаю», если что, обретающее смысл и в одном самом себе.