Предновогодняя выставка в Государственном центре фотографии, очевидно, провоцирует камбэк сентиментальной чистоты жанра семейного фотоальбома. Бабушкиной коробки с открытками. Тщательно собрав по друзьям и сотрудникам великое множество открыток и фотографий, так или иначе посвященных теме, — рядом с ватным Дедом Морозом трогательных детей в несимпатичной одежде послевоенных лет; не менее трогательных дореволюционных младенцев в кудрях и рюшах, дам в мехах, — кураторы пытаются вырвать публику из цепких лап «Иронии судьбы», нивелировавшей так или иначе интимнейшее семейное торжество, семейную ценность. Где примитивный любительский коллаж важен как история с бабушкиным салопом, неудачно превращенным в новогодний костюм, и т.д.
Вторая задача, читаемая довольно ясно, — попытка на скорую руку исследовать сам феномен новогодней открытки. Проследить трансформации тиражированных образов. Складировать затем все это назад в архив, не имея, как кажется, ни малейшего представления, что теперь с этим знанием делать, пригодится ли оно хотя бы еще раз, не забудется ли до следующей выставки этого материала и будет ли эта следующая. Еще на старом адресе ГЦФ, на Невском, такие археологические раскопки разнородной и демократичной изобразительности представлял коллекционер Сергей Морозов; здесь и дореволюционные европейские ремейки, когда вполне традиционным для России пиратским способом отечественные мастера впечатывали в европейские пейзажи поздравления на русском языке — от наивности которых сводит сейчас весь цинизм, и Новый год как праздник счастливого детства, где мальчики все независимо от вождя — зайчики, а девочки — снежинки; и наблюдения над эволюцией пейзажа, от плоских павильонных съемок с нарисованным задником из елок к тем же самым елкам, но уже в натуральном виде, на пленэре.