Выставка

Танец пера и чернил

Запрет на изображение одушевленных существ — чтобы человек не смел тягаться со Всевышним, который «аль-Халик» (Творец), «аль-Бари» (Создатель) и «аль-Мусаууир» (Придающий форму), — привел к расцвету искусства совершенно абстрактного: каллиграфии и орнамента. Была еще и персидская миниатюра, но надо понимать, что это все-таки Иран, шииты, не почитающие так, как арабы-сунниты, хадисы Сунны, где и был сформулирован запрет со ссылкой на суру 22, аят 73: «Поистине те, кого вы призываете помимо Аллаха, никогда не создадут и мухи, хотя бы собрались вместе для этого».

Что для среднестатистического петербуржца оборачивается абстракцией вдвойне: а что, собственно, сказано? И не сказано ли... чего-нибудь эдакого?

Что ж, те, кто ни бельмеса в арабском, могут быть покойны; если не можешь прочесть написанное — не беда, уверяет востоковед в предисловии к каталогу «Танца пера и чернил»: среди арабов тоже отнюдь не поголовная грамотность, что уж говорить про средневековье. В том-то и суть каллиграфии, чтобы иметь возможность мистически схватывать Божественный смысл, пропуская, может быть, мимо ушей конкретное содержание той или иной сентенции; это как в Коране, где первая сура моделирует весь Коран, а главное в ней — первая фраза «Во имя Аллаха, милостивого, милосердного!», а в ней главное вот то самое первое произносимое «Бисмилла», где, в свою очередь, важней всего первая буква «Б», а в ней самое волнующее — эта точка внизу. В ней — весь мир, поясняют экзегеты; если представить себе тот Коран, что был написан непосредственно небесным Каламом в момент сотворения мира, весь мир точно тогда в этой точке и пребывал… Не стоит беспокоиться, когда чего-то не понял, поскольку все равно ведь никогда ничего до конца не поймешь.