Выставка

Гавриил Лубнин

Про Гаврилу (или Гавриила — кому как больше нравится) Лубнина слышали все хотя бы краем уха: кто-то видел сборники лубковатых рисунков — ну те самые, где «Я с такой ужасной пьянки, дай мне, Зина, валерьянки» или «Купил мужик себе новые кеды, а за ним увязались какие-то педы»; кто-то из давно живущих помнит мегапопулярную в начале 90-х песню «НОМ» про Дэвида Копперфилда, авторство которой принадлежит Лубнину; кто-то является счастливым обладателем альбомов «Вода» или «Пьянство бритва», где сам Лубнин поет свои песни; ну а самым просветленным известна еще и живопись этого автора, не балующего, прямо скажем, публику регулярными выставками. Последняя серьезная была в ноябре 2005-го в «Борее», здесь же случится новая большая — с характерным, в общем, для Гаврилы названием «Папино золото».

Несомненная прелесть этой выставки — как, впрочем, и всего, что делает Лубнин, — это цельность концепции, материала и подачи. «Папино золото» — живопись на маленьких крашеных дверцах от антресолей, на каких-то ободранных фасадах полуантикварных комодиков и лакированных тумбочек эпохи совдепа, с ручками и без, с частями щеколд и с замочными скважинами, вполне подходящими для средних размеров золотого ключика. «Папино золото» — это милая сердцу дребедень: когда-то недоделанный деревянный буратино без головы, пуговицы без дырочек, зубная щетка без щетины, пупс без ног — дорогие ребенку уродцы, из которых впоследствии получается куча хлама, а у Лубнина — натюрморт или жанровая картина. «Папино золото» — самый настоящий, в лучших традициях ленинградско-петербургский неоэкспрессионизм; в случае Лубнина — с легко читаемыми отсылками к продуманной наивности русского примитивизма начала ХХ века. Здесь коралловые креветки на синем фоне замирают вокруг пачки «Примы», как дрессированный кордебалет в «Лебедином озере»; чьи-то совершенно отдельные глаза внимательно смотрят на вас, и обалдевший котик созерцает игрушечного конька. Здесь размазанные по палитре пятна краски превращаются в муз и искушения, и маленький художник в тельняшке с желтым от трезвости носом грустит внутри созданного им же самим паноптикума. Все это усугубляется своеобразным чувством юмора Лубнина, которое лучше всего характеризует его же анекдот середины 90-х: «Захотелось мне с утра сладенького, пошел я и купил рябины на коньяке». Кому-то говно, а кому-то золото.