Выставка

World Press Photo 2007

Лучший снимок прошлого года попал в руки жюри World Press Photo едва ли не в последнюю минуту: Мишель МакНэлли, редактор The New York Times, председательствовавшая в жюри, говорила после, что победитель нашелся среди самых-самых последних из присланных 78083 фотографий. У жюри, надо думать, сложились к тому времени уже какие-то предпочтения — вот только узнать об этом теперь вряд ли возможно. Потому что явился Спенсер Платт, нью-йоркский фотограф, работающий для Getty Images, с серией снимков разбомбленных израильтянами южных кварталов Бейрута — и стал лучшим.

Любому жюри, наверное, приходится оправдываться. Нельзя сказать, будто поднялась такая прямо волна негодования из-за победы Спенсера Платта, и все же немало из 4460 репортеров, участвовавших в этом году в конкурсе, узнав про решение жюри, наверняка подумали, что заявку на участие они подавали, видимо, в каком-то другом конкурсе. Тот же вроде World Press Photo, да не тот. В том когда-то предлагали ввести номинацию «Горящие люди» — это шутя, но шутка верно описывает содержание конкурсов и выставок World Press Photo, напоминающих наиэффектнейшими фотографиями годичной давности о прошедшей злобе дня (день прошел, получается, а злоба осталась). А тут побеждает этот Спенсер Платт, точнее, снимок, выбивающийся и из его серии про Бейрут, — вполне образцовой, но, положа руку на сердце, ничем особо не примечательной. Остальное вроде все то же: какой-то процент про Ирак, про Ближний Восток, про Дальний Восток, про чернокожих, про детей, про мертвых детей, про мертвых чернокожих детей, просто с трупами — все порядком. И только снимок с молодыми и прекрасными ливанцами в красном «мини», озирающимися среди бейрутских развалин, признанный лучшим, въехал в историю фотожурналистики, ровно как этот самый «мини», на общем фоне предметом инородным.

Платт стал первым из лучших, точнее, жюри World Press Photo стало первым, кто зрителю вместо предмета сострадания предложил его, зрителя, самое: оставь невидимые миру слезы, не кобенься, ты именно что только зритель — как и эти ладно прикинутые ливанцы, с эмоциями на лицах проезжающие руины. «Мини» на переднем плане принадлежал будто другому миру; ливанцы прямо извинялись за трагикомический юмор нью-йоркского фотографа, выбранного нью-йоркской редакторшей: нет, это не я, и «мини» не мой, мне подружка дала, мы действительно приехали после бомбежки искать свой дом, а не выпендриваться для спенсеров платтов; вот это моя сестра справа, а сзади на сиденье другая, а левее — ее подруга, а с той, что третья сзади, мы познакомились среди беженцев, у нее тут тоже должен был быть дом, оказалось, она наша соседка; мы не виноваты, что снимок с места событий выглядит будто реклама (блондинка на переднем сиденье, кстати, скоро вышла замуж); мы вовсе не богатеи, не золотая молодежь, мы просто так офигенно выглядим, потому что у нас в Ливане принято стараться выглядеть офигенно. Даже если твой дом разбит израильской ракетой.

То есть они первые начали — вводить в заблуждение.