Выставка

Борис Михалёвкин

Рассказы о Михалевкине начинаются с чудесных превратностей — «везет же некоторым!» — судеб и рано или поздно сводятся к байке про фотоувеличитель из ведра. Потому что если в мире есть люди, не покидающие категорию «человек интересной судьбы», — Михалевкин один из них. Блокада, война, армия, карьера профессионального музыканта, фотография, выставки по стране — и при этом работа электромонтером в одном из ленинградских НИИ: казалось бы, с таким количеством жизненных потрясений у человека должен сформироваться острый и цинический взгляд на вещи. Ан нет: как всякий кармический самоделкин, Михалевкин неким чутьем, одному ему известным, знает розетку, из которой идет правильная энергия.

То, что делает Михалевкин, с первого взгляда покажется знакомым с детства: это такие по-хорошему смешливые и трогательные картинки «из жизни», которые способен выхватить и зафиксировать только взгляд человека, готового развеселиться по любому мало-мальски достойному поводу. Такие фотографии могли быть опубликованы где угодно, в журнале «Юность» и во вкладышах «Работницы» или «Крестьянки», да хоть бы и на последней полосе «Вечернего Ленинграда». Потому что у Михалевкина начисто отсутствует социально-обличительный аспект, превращающий жанр в репортаж. Зато в избытке присутствует некое, скажем так, буколическое восприятие жизни как несложного по своему устройству мирского рая — может быть, не слишком благородно выглядящего, прямо сказать, даже простоватого при определенном ракурсе. Зато совершенно беззлобного, добродушного.

Скорее всего, дело не только во врожденном душевном строе. Один из последних представителей вымирающего социального пласта рабочей интеллигенции, Михалевкин еще тогда, в самом начале, сформулировал для себя главные принципы своего существования в фотографии: первый из них гласил, что фотография есть диалог; другой — что черно-белое изображение самодостаточно. Автор остается верен принципам по сю пору, превратив их в своеобразную философию: все должно быть настоящим, ничего не должно быть лишним. Поэтому и увеличитель собрал на базе оцинкованного ведра — чтобы никакой лжи; поэтому и публике по-прежнему есть чему весело удивляться, хлопая от восторга по коленям: ух ты, ну ты, Борис Гаврилович, дорогой ты мой…