Выставка в Москве

Сказки оттепели

Сталинский кол еще долгое послевоенное десятилетие леденил души, и только в конце 1950-х рискнули прорезаться на чуть отогретой почве ростки свободы, очень иллюзорной. «Действительный мир – только трамплин, чтобы лететь туда, в страну фантазии», - говорил Борис Свешников. Страна фантазии пускала к себе и спасала, позволяла осмыслить мироздание, найти философские точки опоры. Сейчас, с высоты времени реальность 1940-х-50-х годов – лагеря, психбольницы, - выглядит страшным гротеском. Борис Свешников, обвиненный еще юношей по сфабрикованному в 1946 году делу, отбыл семь лет на лесоповале в Ухтинской тайге, и мир его искусства, фантасмагоричный с самого начала, с годами становился все прихотливее в своей призрачности. Литература, любимая и близкая, давала возможность художнику зарабатывать – он оформил около двух десятков книг для издательства «Художественная литература». Примечательно, что среди авторов произведений были сказочники, романтики и символисты – Андерсен, Гофман, Клейст, Метерлинк, Новалис. Прекрасное и отвратительное естественным образом соседствует в картинах Свешникова, грань тонка и даже стерта, как у Кафки. «Картины Свешникова загадочны и фантастичны. Когда Борис показывал их, устанавливая по нескольку полотен в ряд, то создавалось впечатление спиритического сеанса. Чем дольше я всматривался в его картины, тем больше поражался их магической силой», - писал художник Вячеслав Калинин. Василий Ситников провел жутких три года в Казанской психтюрьме по ничтожному поводу, он собирал немецкие листовки, чудом избежал расстрела. В послевоенное время его глоток свободы регулярно разбавлялся отсидками вплоть до эмиграции в 1975 году. Ситников спасался двумя способами: культивируя «образ странного шутника, постоянно пребывавшего в карнавальной атмосфере гротеска, юмора, различных вывертов, чудачеств и эпатажа» и искусством, «принцип которого восходил скорее к ренессансной эпохе, когда изображение делалось не с натуры, а из собственной фантазии, от внутреннего возвышенного состояния», - так писал ученик «Васи» Владимир Петров-Гладкий. Скоморошество селилось в его московских зимках. Они сбывались дипкорпусу, заставляя советские органы вибрировать и применять силу. Космический образ свободы бесконечных полей с витающим Духом, занесенные снегом в бескрайнем пространстве монастыри – другая сторона творческой энергии Ситникова, прыжок спасения в ничем не ограниченное запределье. Александр Харитонов – самый светлый сказочник из всех нонконформистов. Его добрые, почти бестелесные персонажи населяют сказочные земли, в которых царит гармония и мир. При некотором разглядывании хрупкость и эфемерность этого мира ощущается почти физически. В отличие от фантасмагорий Бориса Свешникова его сказки не только чисты и благодушны, но созерцательны в своей мимолетной статике. «Картина должна быть написана так: сейчас дунешь, и все исчезнет», говорил художник. Александра Харитонова забирали в сумасшедший дом «всего» семь раз. Оттепель оказалась не настоящей, никакой свободы не случилось. Нонконформисты придумали себе сказку, сон, параллельный мир, в который они «эмигрировали» вместе со своим зрителем, тоже хотевшим обмана. «Сказочный» протест шестидесятников – отрицание действительности, несогласие, заключенное в открытом удовольствии иметь личную философию пространства и мечтать. В пространстве Галереи представлено более 30 ранних работ Александра Харитонова (1932-1993), Бориса Свешникова (1927-1998) и Василия Ситникова (1915-1987) из частных московских собраний. КУРАТОР ВЫСТАВКИ Наталия Курникова.